Исповедь травы

– Времени до хрена, – беспечно отзываюсь я. – Ты давай иди переодевайся во все лучшее, а я пока голову вымою во дворе.

Распустив по плечам мокрые волосы, я присаживаюсь на скамеечку рядом с Ассой и Китт. Здесь единственное во всем дворе пятно солнца, волосы быстро высохнут.

– Ну что, как жизнь? – начинаю я разговор первой.

Асса тут же расплывается в улыбке.

– Ты знаешь, Лигнор, а тот парень, который у кожевника подмастерье, мне вчера предложение сделал! Я до сих пор не верю!

– Тебя можно поздравить, – говорю я от души.

– У него, правда, еще нет столько денег, чтоб мне из «Вечного зова» уйти, но говорит, что ближе к весне будет. Вот тогда и свадьбу сыграем.

– И ты представляешь, – перебивает Китт, – у них, когда они вдвоем, прямо все так здорово, так здорово! Не то что ударить, и не обзовет ее никогда, а все «лапка моя». Так все хорошо, ну прямо как у вас с Лугхадом!

– Скажешь тоже, – смеюсь я. – Я его, бывает, и ругаю как попало, и метлой могу огреть…

– А все равно. Вот когда папка мамку бил, пока был жив, это сразу видно было, что зло срывает. А вы и деретесь, как целуетесь. Как это у вас так получается? Вот бы мне научиться!

– Тут и уметь ничего не надо. Просто замечай в другом только хорошее. Пусть главным для тебя будет не то, что он на чистый пол вваливается в грязных башмаках, а то, что он мастер на все руки, и шутить умеет, как никто, и главное, тебя любит. Тогда и ругать ты будешь его грязные ботинки, а не его самого, если ты понимаешь, о чем я.

– Вроде понимаю, – шевелит бровями Китт. – Как ты говоришь, прямо все так складно выходит. У нас тут все были злые, а как ты появилась, так откуда что и взялось! И мамка теперь улыбается, и даже песни поет, когда стряпает, совсем как ты. И Ярт мне вчера откуда-то пол-огурца принес – не все сам сожрал.

– И цветы во дворе все лето цвели, – добавляет Асса. – Не лилии, конечно – зонтики да желтоглаз – но раньше только бурьян и был. И вода в колодце, говорят, иногда появляется.

Я молчу. А что тут можно сказать?

– От тебя будто какое-то тепло идет вокруг, – снова говорит Асса. – Это… не знаю, как сказать – будто весна осенью. Вроде такой же человек, как мы все – или это у вас в Буром Лесу люди такие?

– Может быть, – медленно отвечаю я. – У нас народ другой. Мы не рвем друг другу глотку из-за куска хлеба.

– Так в лесу небось всем всего хватает, – завистливо вздыхает Китт. – Сама ж говорила – у вас грибы прямо из земли растут и еще ягоды.

– Да не в этом дело. Просто когда живешь с травами и зверями, нельзя хранить в себе злость. Иначе они почувствуют и обидятся, и вот тогда и не будет ни грибов, ни ягод. Лес учит радости.

– А у нас город, – Асса поднимает глаза к небу. – Травы почти нет, один камень.

– Все равно. В любом месте можно найти что-то, достойное восхищения – если искать, конечно. Все зависит только от того, как к этому относишься. Ведь даже камень любит, когда ему радуются.

– Как это? – не понимает Асса.

– А вот так. Вон у тебя браслет на руке так и сияет, – я скашиваю глаза на снизку розового кварца, обнявшую запястье девушки. – А я ведь помню, как ты его выбирала… Маленькая радость, которую ты носишь с собой, оттого и людям в глаза бросается. И уж всяко красивее, чем ожерелье на знатной леди, которая о его красоте и не думает, думает лишь, сколько тысяч рун болтается у нее на шее…

– Ты вот про зверей говоришь… – снова влезает Китт. – А между прочим, мы с девчонками у себя в бардаке крысу приручили. Мы теперь ей в одно и то же место объедки складываем, а она уже понимает и не грызет новых дырок по всем углам. Один мужик ее убить хотел, так мы не дали, говорим – не трогай, это наша Крысь-Крысь.

– Ну вот видишь! Всегда и везде можно найти что-то такое, от чего на душе делается светлее. Вы поймите одно: никто во всем мире не в силах запретить вам любить и радоваться, а радость освещает все вокруг. Вот и вся моя премудрость.

– Ты обязательно приходи к нам на свадьбу. С Лугхадом вдвоем и приходите – буду потом всем и каждому рассказывать, что вы у нас на свадьбе играли!

– Эх, Асса, – развожу я руками, – если б я сама знала, что с нами будет через день и через два! Вот нахамлю я очередному лорду, к которому в постель идти не пожелаю, да подошлет он к нам наемных убийц…

– Его тогда весь город на части разорвет, – убежденно говорит Асса. – Вы даже не знаете, что будет с тем, кто посмеет вас тронуть – вы у нас одни. Самая главная радость, какая есть в городе!

– Спасибо, Асса, – я жму ей руку. – Ты не представляешь, как много для меня значат эти твои слова.

Расчесывая на ходу волосы, я иду к своей двери, не позволив Ассе и Китт увидеть, с какой злой издевкой усмехаюсь. Если так пойдет и дальше, я скоро стану завзятой проповедницей, этакой кармэльской святой Льюланной, что якобы обращала на путь истинный даже искушавших ее демонов. «А Будда – это тоже наш товарищ – издал указ друг друга всем любить…» Главное, на войну ни в коем разе не ходить! Остальное произойдет само собой…

Трать-тарарать, если бы мир можно было спасти одной проповедью, не было бы нужды в появлении Братства!