Исповедь военнослужащего срочной службы

      Картина представилась глазам мрачная: на опушке леса на вершине дерева висел тормозной парашют, далее начиналась свежая просека, которая постепенно углублялась — в начале были срезаны только верхушки деревьев, в конце просеки деревья были изломаны и выворочены с корнем. Пахло гарью, керосином, в некоторых местах еще что-то дымилось. Поляна в конце просеки была усыпана искореженными до неузнаваемости обломками, в которых трудно было опознать части того, что еще недавно было штурмовиком СУ-25. Более менее сохранилась бронированная кабина, которая валялась отдельно, в некоторых приборах даже стекла остались целы, двигатели, находящиеся в бронированных гондолах тоже можно было опознать, более менее уцелели стойки шасси с пневматиками. Все остальное идентификации не поддавалось — это был разбросанный по всей поляне искореженный алюминиевый хлам, перемешанный с расщепленным деревом и свежевзрытой землей. Пушка ГШ-302 была завернута в бараний рог, я даже не поверил сперва своим глазам. По всему лесу был разбросан ее боекомплект, то и дело приходилось отлавливать очередного пацаненка, пытающегося утащить 30-миллиметровый патрон в качестве сувенира. Самолет упал на лес в перевернутом положении, вниз кабиной. Катапульта сработала то ли от удара, то ли пилот в последний момент успел рвануть держки. Думаю, он сознавал, что катапультирование в перевернутом положении с такой высоты — верная смерть. Но если бы он остался в кабине, его бы буквально размазало — возможно, в последний момент он подумал о людях, которым придется собирать его тело по частям, и значительно облегчил им работу. Тело было относительно целым, только без одной ноги. Ногу нашли неподалеку. Слава Богу, это случилось еще до моего приезда. Это был майор Кириллов, говорят, хороший мужик, хотя лично с ним мне общаться не довелось. На земле у него осталась жена и двое детей. Ему не хватило нескольких метров, чтобы при выполнении фигуры высшего пилотажа избежать столкновения с деревьями. Поговаривали о невыставленном на давление аэродрома барометрическом высотомере, но на самом деле я так и не узнал, что там накопала впоследствии комиссия.

      Нас построили в цепь и мы двинулись вперед, прочесывая лес, квадрат за квадратом. Задачей был поиск боеприпасов, НАЗа, и фрагментов тела. Не пройдя и десяти метров я наткнулся на здоровенный шмат мяса с куском кожи, по которому уже ползали муравьи. Меня едва не вывернуло наизнанку от этого зрелища. Я сообщил о своей находке и ее забрали, упаковав в нумерованный полиэтиленовый пакет. Еще я нашел с дюжины две патронов к пушке, растресканный защитный шлем и контейнер от НАЗа, носимого аварийного запаса, уже кем-то выпотрошенный. Видимо, кто-то успел побывать на месте катастрофы раньше приезда поисково-спасательной группы. Да и сейчас вокруг места крушения как шакалы бродили какие-то старые пердуны в гражданском, с допотопным прибором радиационного контроля, все рвались замерить уровень радиации. Их уговаривали уйти, но они огрызались, и все старались прорваться через оцепление. Ушли они только тогда, когда один из них своей настойчивостью вывел из себя начальника оцепления и схлопотал наконец по роже. Неподалеку был пионерский лагерь, говорили, что пока он пустовал, видимо эти деятели были оттуда. Недавно прошел теплый летний дождик, вылезло солнце, в лесу щебетали птицы — это никак не вязалось с видом зрелища искореженной техники. Несколько часов мы бродили по лесу, собирая все, что могло представлять интерес для комиссии по расследованию, затем нас сменила другая группа. В этот день я просто не смог есть, и еще неделю от вида мяса меня мутило.

      Потом мне еще долго приносили всевозможные обгоревшие платы, на предмет определения их ценности или с предложением купить, я считался чуваком, «шарящим» в электронике (один раз «починил» наш телевизор, заменив сгоревшую лампу каскада строчной развертки, которую украл из точно такого же телевизора в комендатуре, когда был в патруле). Меня уверяли, что золота-серебра в этих микросхемах столько, что хватит на всю оставшуюся жизнь. Я обычно рекомендовал им отнести это туда, где они это взяли.

Такая вот грустная история.