Испытание правдой

Он прервался на рекламу.

Я как раз заезжала на школьную парковку, когда Росс Уоллес закончил разглагольствовать. Это было сюрреалистическое ощущение — слушать, как кто-то разделывает тебя в эфире. Он как будто говорил о некоем абстрактном персонаже, не имеющем никакого отношения ко мне.

И все же к концу его монолога я поймала себя на том, что так крепко впилась в рулевое колесо, что костяшки пальцев готовы были прорвать кожу. Яблоко от яблони… Это в порядке вещей. Потому что так делала мама. Если Лиззи была рядом с радиоприемником, это могло стать для нее последней каплей.

Зазвонил мой сотовый. Марджи. Голос у нее срывался от волнения:

— Ты видела репортаж на «Фокс ньюс»?

— Да.

— А Росса Уоллеса слышала?

— Да.

— Ханна, сочувствовать некогда, потому что тут творится сплошное безумие, но знай одно: есть много вариантов, как мы можем ответить — и ответим. Сейчас куда важнее срочно спрятать тебя в безопасном месте…

— Не понимаю.

— Где ты находишься?

— У школы.

— Хорошо, тогда вот что от тебя требуется. Позвони сейчас директору по сотовому, скажи, что плохо себя чувствуешь и сегодня не выйдешь на работу. Потом возвращайся в отель, скажи администратору, что тебе нужна полная анонимность, чтобы никому не проболтались, что ты у них остановилась, и оставайся в номере, пока от меня не будет новых распоряжений…

— Марджи, у меня урок…

— Послушай меня, дорогая. Мне только что звонил Дэн. Сегодня утром он попытался попасть домой и обнаружил, что дом по-прежнему окружен. Он поехал в свой офис, а там его уже дожидались толпы телевизионщиков. Сейчас он в госпитале — и очень зол и расстроен, потому что кто-то из его руководства уже слышал комментарий Росса Уоллеса в шесть двадцать пять утра и требует объяснений…

Я машинально полезла в сумочку, нашла сигареты и закурила.

— Как бы то ни было, — продолжала Марджи, — Дэн хотел узнать, что ему делать с прессой. И я сказала ему то же, что говорю тебе: затаиться и не вступать ни с кем в контакт. С Дэном проще — сегодня утром у него три операции. Газетчики, конечно, стервятники, но они не станут штурмовать госпиталь. Однако твою школу вполне могут блокировать…

— У меня уроки, Марджи.

— Так, прежде чем ты начнешь строить из себя Жанну д’Арк, обещаю тебе, что через час та же толпа репортеров, что дежурит у твоего дома, вычислит, что тебя там нет, и ринется к школе. Так что сделай одолжение…

— Дэн говорил тебе, где провел ночь? — перебила я.

— Знаешь, у нас времени не было обсуждать такие подробности. Дорогая, я умоляю тебя…

— Я перезвоню тебе, когда закончу урок, — сказала я и отключила телефон.

Схватив пальто и портфель, я вышла из машины и поспешила к главному входу, нервно поглядывая на часы. Я опаздывала на пять минут.

В школьном коридоре было пусто. Я побежала, и мои каблуки громко зацокали по линолеуму. Когда я приблизилась к двери своего класса, то услышала, что мои ученики привычно беснуются. Они притихли, когда я ввалилась в класс, швырнула пальто на спинку стула, открыла портфель и начала рыться в поисках «Бэббита» Синклера Льюиса, который должен был стать темой урока. Среди учеников пронесся тихий гул. Я подняла голову:

— Что-то случилось?

Джейми Бенджамин, самый крутой в классе, поднял руку. Я кивнула.

— Есть шанс, что и нам разрешат курить, учитель?

Только тогда до меня дошло, что у меня во рту дымит сигарета.

Я попыталась сохранить невозмутимость. Не вышло. С трудом сдерживаясь, я подошла к окну, затушила сигарету о подоконник и выбросила окурок на улицу.

— А мусорить разве можно? — спросил Джейми Бенджамин.

Класс отозвался негромким, но дружным смехом.

— Туше, Джейми. И раз уж ты застал меня врасплох, позволь отплатить тебе тем же, попросив объяснить классу актуальность романа «Бэббит» в наши дни.

— Но это же не современная книга. Действие происходит в 1920-е годы.

— Верно, но наверняка ты сможешь найти определенные параллели между ситуацией Бэббита и сегодняшней Америкой?

— Например?

— Скажем… если бы Бэббит жил в наше время, за кого бы он голосовал на последних выборах?

— Думаю, за Джорджа Буша.

— Ты думаешь? — спросила я.

— Нет, я почти уверен.

— И откуда в тебе такая уверенность?

— Потому что Бэббит был консервативным придурком.

Класс разразился хохотом.

— Полагаю, Синклер Льюис согласился бы с тобой. Кто-нибудь еще считает, что Бэббит был консервативным придурком?