Испытание Ричарда Феверела

– И когда вытаскиваешь билет, – продолжала миссис Берри, – ты еще не знаешь, выигрышный он или пустышка. Видит бог, иные все еще думают, что как только он достается им – это уже выигрыш, а на деле он приносит им горе. Что до меня, то я вытянула пустышку, дорогая моя! Пустышкой этой был мой Берри. Это были черные дни! Вот уж нечего сказать – идол достался. Не смейся! А уж как я его холила, души в нем не чаяла, милая ты моя! – Миссис Берри всплеснула руками. – Трех месяцев не прошло, как мы поженились, – как он меня поколотил. Поколотить законную супругу! Ох, – вздохнула она, в то время как Люси глядела на нее широко раскрытыми глазами. – Это я еще могла бы перенести. Как тебя ни бьют, сердце свое знает. – Тут несчастная страдалица приложила руку к груди. – Я все одно его любила, потому как характер у меня мягкий. Высоченный, как и положено гренадерам, и усищи какие отрастил, когда в отставку вышел! Я телохранителем его своим звала, будто я королева! Ластилась к нему, дуреха такая, как и все бабы… По чести тебе говорю, душенька ты моя, нет на свете существа тщеславнее, чем мужчина! Я-то уж знаю. Только не заслужила я такого обращения… Я ведь искусная повариха. Никак уж я этого не заслужила. – Миссис Берри хлопнула себя по колену и перешла к самому главному. – Белье ему чинила. Присматривала за его «нарядами» – так он платье свое называл, негодник этакий! Служанкой ему была, милая моя! И вот девять месяцев прошло с того дня, как он поклялся любить меня и нежить – девять месяцев по календарю, – и вот он был таков, с другой удрал! Плоть от плоти его![91] Как же! – вскричала миссис Берри, с увлечением перебирая все свои обиды. – Обручальное кольцо мое видишь? Ничего себе память! На что оно мне? Раз десять на дню меня так и подмывает его с пальца сорвать. Знак, что ли, какой? Шутовство, да и только. И вот носишь его, а сама в обиде: то ли вдова, то ли нет, и названия-то такого ни в одном словаре не найдешь. Я ведь уж искала, милая моя, и что же… – она развела руками. – У Джонсона[92], и то для такой, как я, слова подходящего нет.

Стоило миссис Берри упомянуть об этой непоправимой беде, как голос ее дрогнул, и она зарыдала. Люси принялась говорить всякие ласковые слова, чтобы утешить несчастную, для которой не нашлось места у Джонсона. Однако осенние горести мало что значат для тех, у кого на душе апрель. Наша юная невеста, разумеется, пожалела свою хозяйку, однако, выслушав печальную историю о том, как низко поступил с нею мужчина, она в душе была счастлива, ибо рядом с ним ее герой выглядел еще доблестнее и просветленней. Но вслед за этим взлетом безграничного счастья она поддалась страху, одному из бесчисленных, как глаза Аргуса, страхов.

– О, миссис Берри! Я же еще так молода! Подумайте… подумайте… мне же еще только семнадцать!

Миссис Берри тотчас же вытерла слезы и просияла.

– Молодая! Глупости! Не такая уж это беда. Я тут одну ирландку знаю, так она вышла замуж в четырнадцать лет. А дочь тоже четырнадцати лет свадьбу справила. В тридцать ирландка эта уже бабушкой была! Когда какой-нибудь чудак начинал обхаживать ее, она спрашивала, какие чепчики носят бабушки. То-то все кавалеры выпучивали глаза! Господи боже! Бабушка эта отлично могла выйти замуж, да еще и не раз. Понимаешь, тут уж не ее вина была, а дочери.

– Она была на три года меня моложе, – Люси погрузилась в раздумье.

– Она вышла замуж за человека ниже ее по званию, милая. Убежала с сыном управляющего имением ее отца. «Ах, Берри! – говорила она, – не будь я такой дурой, я могла бы стать не бабкой, а миледи!» Отец так ее и не простил, все свои поместья невесть кому отказал.

– А что, муж всегда ее любил? – поинтересовалась Люси.

– Ну, как сказать, на свой лад любил, моя милая, – ответила миссис Берри, снова садясь на своего конька – выказывая житейскую мудрость по части брачных дел. – Не мог он без нее обойтись. Ежели и бросал ее, то потом все начиналось сначала. Такая она умница была и так о нем пеклась. Стряпуха! Да такой на кухне у старшего советника и то не найдешь! А ведь она была из благородной семьи! Это только значит, что каждая женщина обязана уметь хорошо приготовить обед. Поговорка у нее была: «Когда в гостиной огонь тухнет, подкинь угля на кухне!» – умные это слова, помнить их надо. Так уж устроены мужчины! Что толку в сердце, коли ты не сумела желудок им ублажить.

Заметив, что заболталась, миссис Берри неожиданно добавила:

– Ничего ты в этом еще не разумеешь, милая моя. Помни только, что я тебе сейчас сказала, заруби это себе на носу: у поцелуев век короткий, у пирогов – долгий!