Испытание Ричарда Феверела

— Ничего, дядя! — Ричард загадочно тряхнул головой. «Подумать только, — прочел Адриен на лице Риптона, — он говорит «ничего», а сам выдает себя с головой».

— Ну как, побили мы их, дядя?

— Да, мальчик мой, и побьем еще не раз. Я их и на одной ноге одолею. Из них разве что Наткинс и Федердин еще чего-то стоят.

— Мы победили! — вскричал Ричард. — По этому случаю пусть нам принесут еще вина, и мы выпьем за их здоровье.

Он позвонил, заказал вина. Является грузный Бенсон и говорит, что вина больше нет. Осталась только одна бутылка. Капитан озадаченно свистнул; Адриен только пожал плечами.

Однако именно Адриен сумел раздобыть оставшуюся бутылку. Ему нравилось наблюдать, как ведут себя мальчики, опьянев.

Во время всего этого кутежа Ричард упорно что-то таил в душе. Гордость мешала ему спросить, как воспринял его отсутствие отец, он сгорал от нетерпения узнать, не навлек ли он на себя его немилость. Он старался навести Алджернона и Адриена на разговор об этом, однако оба неизменно уклонялись от прямого ответа. И когда наконец Ричард сказал, что хочет пойти пожелать отцу спокойной ночи, Адриен вынужден был ответить, что ему надлежит сразу же из-за стола идти к себе и ложиться спать. При этих словах Ричард сразу же помрачнел, и от веселья его не осталось и следа. Не проронив больше ни слова, он удалился к себе.

Адриен очень осмотрительно доложил сэру Остину о поведении сына и о том, что с ним приключилось за день; при этом он подчеркнул, каким внезапно наступившим молчанием встретил Ричард известие о том, что отец не желает его видеть. Мудрый юноша сквозь неподвижную маску сумел разглядеть, что сердце его патрона смягчилось, и, оставив сэра Остина у него в кабинете, он ушел к себе, чтобы кинуться в постель и — в Горация. Баронет долго сидел там один. Обычно сходившиеся в доме по вечерам Феверелы в этот вечер не появлялись. Остин Вентворт остался в Пуэр Холле и. заглянул к ним только на час.

К полуночи в доме все стихло. Сэр Остин надел плащ и шляпу и, взяв фонарь, начал свой обход. Вообще-то говоря, у него не было причины чего-то бояться, но никогда не покидавшая его тревога превратила его в ночного сторожа Рейнема. Он миновал комнату, где почивала двоюродная бабка Грентли, которая должна была приумножить будущее состояние Ричарда и тем самым исполнить главное предназначение свое на земле. Проходя мимо ее двери, он прошептал:

— Добрая душа! Ты спишь с сознанием исполненного долга, — и пошел дальше, размышляя: «Она сумела не сделать свое состояние яблоком раздора», и он благословил ее. Некие мысли возникли у него и возле безмолвной двери в комнату Гиппиаса, и не нашлось бы никого, кто бы с ними не согласился.

«Маньяк, который гуляет на свободе и подглядывает за погруженными в сон нормальными людьми», — думает Адриен Харли, заслышав шаги сэра Остина. И, действительно, это было странное зрелище. Но где та крепость, в которую не было бы скрытой лазейки? Есть ли человек, который мыслил бы во всех отношениях здраво? Право же, думает лежащий в постели циник, каждый, должно быть, по-своему сходит с ума! Благоприятные обстоятельства — свежий воздух, милое общество, несколько спасительных правил, которым они следуют, избавляют людей от Бедлама. Но если они охвачены буйством страстей, то не станет ли тогда для них тот же Бедлам самым надежным прибежищем?

Сэр Остин поднялся по лестнице и неторопливо направил свои шаги к находившейся в левом крыле дома спальне сына. В конце открывшейся перед ним галереи он заметил едва мерцающий свет. Решив, что ему это, может быть, только привиделось, сэр Остин ускорил шаги. Об этом крыле замка и в прежние времена ходила дурная слава. Несмотря на то, что за прошедшие с тех пор долгие годы все худое обитатели замка как будто уже забыли, прислугу Рейнема невозможно было разубедить, и память челядинцев хранила рассказы о появляющихся в этих комнатах привидениях, которые, разумеется, делали их страшными в глазах особенно впечатлительных по молодости своей горничных и поварят, и страхи эти были так велики, что грешникам было не до сна. Сэру Остину доводилось слышать ходившие среди его слуг предания. Втайне он, может быть, верил в них и сам, но ни за что не хотел признавать этого права за домочадцами, и порочить комнаты левого крыла считалось в Рейнеме тяжким грехом. Продолжив свой путь, баронет убедился, что вдалеке, действительно, горел свет. Сойдя несколько ступенек вниз, он обнаружил возле комнаты сына маленькую, зажженную человеческой рукой свечку. В ту же минуту одну из дверей поспешно закрыли. Он вошел в комнату Ричарда. Сына его там не было. Постель оставалась неразобранной; никакой одежды; никаких признаков того, что мальчик в этот вечер туда заходил.