Истина святых #2 (ЛП)

Затем я входила внутрь этого нового места, которое становилось для меня домом, открывала двери и вдыхала слишком знакомый воздух. Он напоминал о человеке, который был незнакомцем, но знал меня лучше, чем кто-либо другой.

Затем я готовила что-нибудь на ужин, в зависимости от настроения, уровня энергии или наличия продуктов. Джанет, женщина, у которой я снимала коттедж, иногда заглядывала с корзинкой кексов, лазаньей, домашними мюслями, вишней или своим любимым вином. У нее были дикие ярко-рыжие кудри, морщинистая загорелая кожа и любовь к фиолетовому цвету. Ее голос был хриплым, свидетельствовал о привычке курить, от которой она отказалась пять лет назад. Ее муж умер шесть лет назад, и она поклялась, что никогда больше не выйдет замуж, но за ней бегают много ухажеров. Она мне все выложила как на духу. На мою вторую ночь здесь она приехала с двумя бутылками красного, едой и рассказами о своей жизни.

У нее не было детей, и я очень расстроилась, ведь любой бы захотел такую маму, как она. Теплая, уверенная, непримиримая. С моей стороны было некрасиво и жестоко желать, чтобы она была моей мамой. Желать, чтобы моя биологическая мать исчезла из моей жизни по эгоистичным причинам, лишь бы внутри меня не было тьмы. Я не хотела бояться своего собственного разума. Не хотела бояться своих собственных воспоминаний.

Но желание не принесет никакой пользы. И если бы моя мама не была моей, я бы не оказалась в офисе Джея или в его постели все последующие ночи.

И несмотря на то, сколько боли причинили мне те ночи, несмотря на то, как сильно он разрушил меня, я не хотела, чтобы у меня забрали воспоминания о нем.

Я наслаждалась ужином с Джанет один вечер в неделю. И воскресным днем в саду. Я открыла холодильник, чтобы достать блюдо из баклажанов, которое она приготовила для меня, и еще вина, она уже знала, что я его поклонница.

Воздух стал холоднее. Лето уходило, уступая место осени, даже здесь, на вершине северного острова, где погода была теплее, чем в остальной части страны. Руки покалывало от мороза. Не только из-за погоды, но и из-за предстоящего финала шоу. Прошли месяцы. За лето я отлично загорела, несмотря на то, как часто пользовалась защитным кремом. Наверное, здесь какая-то дыра в озоновом слое. Из-за чего солнце было более резким, и я намного быстрее загорала.

Я уже обжигалась, так что боль от загара была приятна. Я превращалась в кого-то другого. Или, по крайней мере, внешне. Моя кожа была уже не персиково-сливочной, а более похожей на молочную карамель. Волосы стали длиннее, обесцвеченные суровым солнцем, в блонде почти не осталось рыжеватых оттенков. Я прибавила в весе, как и хотела. Если бы это зависело от меня, то я бы отказалась от еды, за исключением случаев, когда это было абсолютно необходимо, и питалась бы только кофе и вином. Но у меня есть Джанет. И Брент во время обеденных перерывов, приносивший полную тарелку со своей кривой улыбкой и непринужденной беседой. Я съедала всю тарелку, даже не осознавая, просто слушала, как он говорит, и лишь бы не рассказывать какую-либо информацию о себе.

Еда здесь была свежее. Чище. Я чувствовала ее вкус. Но не могла наслаждаться ею. На самом деле, я ничем больше не наслаждалась. Даже компанией хорошего мужчины, сильной, успокаивающей женщины, красивыми пейзажами и добротой людей этой страны.

О, да, я была воплощением клише. Жила и работала в раю, ела превосходную еду, получала приглашения на свидания от невероятно красивых мужчин, но при этом не получала ни малейшего удовольствия.

Тем не менее, я выглядела хорошо. С постоянным загаром, с длинными волосами, с новыми формами. Но внутри я была вся в острых углах. Ровное дыхание резало меня на части. Боль не притупилась. Нисколечко.

Я взяла бокал с сушилки рядом с раковиной. Мои глаза сфокусировались на единственной тарелке, кружке – теперь я пила чай – и единственном наборе столовых приборов.

Это были обычные вещи, которые причиняли боль. Говорили о том, что я живу в одиночестве. Как старая дева.

— Господи Иисусе, я говорю как гребаная Бриджит Джонс, — пробормотала я себе под нос, открывая бутылку красного и наполняя бокал доверху. Я забила на правило, что нужно наливать наполовину.

Птички запели, когда я вышла из раздвижных дверей гостиной, вдыхая соленый воздух, который растирал все мои открытые раны. Было холодно, мне следовало вернуться и взять свитер, но я продолжала спускаться по выгоревшим на солнце деревянным ступенькам, которые вели вниз к песчаной дорожке, к пляжу.

К моему пляжу.

Казалось, что это мой океан.

Этот маленький коттедж – Бах, как его ласково называли в Новой Зеландии, – располагался между акрами сельскохозяйственных угодий, которые владелец отказался продавать, несмотря на выгодные предложения. Значит, единственным обитателем этого пляжа на многие мили была я. Это довольно захватывающе – смотреть на то, как земля изгибалась впереди, вдалеке вырисовывались горы, будто погружались в бирюзовое море. Последние лучи солнца слепили так же сильно, как океанский бриз.