Истинный творец всего. Как человеческий мозг сформировал вселенную в том виде, в котором мы ее воспринимаем

Эйнштейн: Существуют две разные концепции относительно природы вселенной: (1) Мир — это нечто, зависящее от человека. (2) Мир — это независимая от человеческого фактора реальность.

Тагор: Когда наша вселенная находится в гармонии с Человеком. Она вечная, мы называем ее Истиной и ощущаем как красоту.

Эйнштейн: Это чисто человеческое понимание вселенной.

Тагор: Другого понимания быть не может. Этот мир — человеческий мир, и научные взгляды на него — это взгляды ученого человека. Существует некий стандарт смысла и радости, который определяет Истину, стандарт Вечного Человека, чей опыт исходит из нашего опыта.

Эйнштейн: Это осознание человеческой сущности.

Тагор: Да, вечной сущности. Мы должны осознавать ее через наши эмоции и поступки. Мы осознаем Высшего Человека, который не имеет индивидуальных ограничений, как наши ограничения. Наука занимается тем, что не ограничено индивидуумами; это обезличенный человеческий мир Истин. Религия осознает эти Истины и связывает их с нашими глубочайшими нуждами; наше индивидуальное осознание Истины получает универсальное значение. Религия дает Истине ценность, а мы познаем ценность этой Истины через нашу гармонию с ней.

Эйнштейн: Тогда Истина или Красота не независимы от Человека?

Тагор: Нет.

Эйнштейн: Если бы больше не существовало людей, Аполлон Бельведерский больше не был бы прекрасен.

Тагор: Нет.

Эйнштейн

: Я согласен в отношении понятия красоты, но не в отношении Истины.

Тагор: Почему? Истина осознается человеком.

Эйнштейн: Я не могу доказать, что моя концепция верна, но это моя религия.

Тагор: Красота — это идеал истинной гармонии, являющейся Универсальной Сущностью; Истина — идеальное представление Универсального Разума. Мы, индивидуумы, приближаемся к ней через свои промахи и ошибки, через наш накапливающийся опыт, через наше просветленное сознание: как иначе мы можем познать Истину?

Эйнштейн: Я не могу доказать научным путем, что Истина должна восприниматься как Истина, ценность которой не зависит от человека; но я в это твердо верю. Я верю, в частности, в то, что постулаты теоремы Пифагора в геометрии — есть нечто практически истинное, вне зависимости от существования человека. В любом случае, если есть независимая от человека реальность, должна существовать и Истина, относящаяся к этой реальности; и аналогичным образом отрицание первого влечет за собой отрицание существования последнего.

Тагор: Истина, которая тождественна Универсальной Сущности, должна быть человеческой, иначе то, что мы, индивидуумы, считаем истинным, нельзя было бы назвать таковым, по крайней мере Истиной, которая соответствует научному определению и которая достижима только процессом логики, иными словами, с помощью органа мысли [мозга], который является человеческим. В соответствии с индийской философией существует Брахма, Абсолютная Истина, которую нельзя понять путем отделения индивидуального разума или описать словами, но можно осознать лишь через полное растворение индивидуального в его бесконечности. Но такая Истина не может принадлежать Науке. Природа Истины, которую мы обсуждаем, кажущаяся, т. е. она кажется истинной человеческому разуму и, следовательно, человеку и может быть названа майей

[27] или иллюзией.

Эйнштейн: Таким образом, в соответствии с вашей концепцией, возможно индийской концепцией в целом, это не индивидуальная иллюзия, но иллюзия всего человечества.

Тагор: Виды тоже принадлежат к единой сущности, к человечеству. Поэтому единый человеческий разум осознает Истину; индийский и европейский разум сливаются в общем осознании.

Эйнштейн: Слово «вид» в немецком языке относится ко всем людям, и тем же словом описываются человекообразные обезьяны и лягушки.

Тагор: В науке мы продвигаемся путем уничтожения личных ограничений нашего индивидуального разума и тем самым достигаем понимания истины, являющейся разумом Универсального Человека.

Эйнштейн

: Проблема возникает в том случае, если Истина не зависит от нашего сознания.

Тагор: То, что мы называем истиной, находится в рациональной гармонии между субъективными и объективными аспектами реальности, которые относятся к сверхличности.

Эйнштейн: Даже в повседневной жизни мы чувствуем потребность придать независимую от человека реальность тем предметам, которыми мы пользуемся. Мы делаем это для того, чтобы связать наши чувственные ощущения разумным путем. В частности, даже если в этом доме никого нет, стол все равно остается там, где он есть.

Тагор: Да, он остается за пределами индивидуального разума, но не универсального. Стол, который я воспринимаю, ощутим тем типом сознания, которым я обладаю.

Эйнштейн: Если в доме никого нет, стол все равно будет таким же, но с вашей точки зрения это уже ложно, поскольку мы не можем объяснить, что означает, что стол здесь, вне зависимости от нас. Наша естественная точка зрения в отношении существования отделенной от человечества истины не может быть объяснена или доказана, но это убеждение, которое никто не может потерять, даже приматы. Мы приписываем истине сверхчеловеческую объективность; она нам необходима, это реальность, которая не зависит от нашего существования и нашего опыта, а также от нашего разума, хотя мы и не можем сказать, что это означает.

Тагор: Наука доказала, что стол как твердый предмет — это лишь видимость, и, следовательно, то, что человеческий разум воспринимает как стол, не могло бы существовать, если бы не было разума. В то же время необходимо признать факт, что конечная физическая реальность — лишь множество отдельных вращающихся центров электрической силы и она тоже принадлежит человеческому разуму. При осознании Истины существует извечный конфликт между универсальным разумом и тем же разумом, заключенным в индивидууме. В нашей науке, философии и в нашей этике происходит бесконечный процесс согласования. В любом случае, если и есть какая-то Истина, абсолютно не связанная с человеком, для нас она абсолютно призрачна и бесплотна. Нетрудно представить себе разум, для которого последовательность событий происходит не в пространстве, а только во времени, как последовательность нот в музыке. Для такого разума подобная концепция реальности сравнима с музыкальной реальностью, в которой геометрия Пифагора не имеет смысла. Есть реальность бумаги, бесконечно далекая от реальности литературы. Для такого разума, как у моли, которая ест бумагу, литературы не существует, тогда как для человеческого разума литература имеет более высокую степень Истины, чем сама бумага. Аналогичным образом, если бы существовала какая-то Истина, которая не имела бы чувственного или рационального отношения к человеческому разуму, она оставалась бы ничем столь же долго, сколько мы оставались бы людьми.

Эйнштейн: По этой логике я получаюсь более религиозным, чем вы!

Тагор: Моя религия заключается в согласовании сверхличностного Человека, универсального человеческого духа, с моим собственным индивидуальным существованием.