Истины. Будущее Америки в первую очередь

Это был необычный ход, потому что обычно «пресс-вкладыши» общались со мной в контексте общения с прессой, или же мы просто встречались с ними на каком-нибудь мероприятии. Да, иногда встречались чересчур агрессивные враждебные репортеры, которые пытались выкрикнуть вопрос, чтобы выставить вас в плохом свете, — случайные репортеры с CNN или NBC, которые могли крикнуть: «Что вы думаете о комментариях президента Трампа, назвавшего сегодня своих политических противников „паразитами“», когда выяснилось, что Трамп говорил совсем не это, — но Кори была не из их числа. Напротив, ее репортажи честно называли мячи и страйки на протяжении всей кампании, даже когда критиковали меня, но при этом не были излишне предвзятыми и не пытались навязать определенную линию повествования. Кори была искренней.

Поэтому, когда она подошла ко мне в нехарактерной для нее манере, хотя мы опаздывали на мероприятие в Давенпорте, до которого нужно было добираться на громоздком автобусе, я нашел время поговорить с ней на парковке. Остановившись и увидев ее глаза, наполовину наполненные слезами, я отошел в сторону от потока моей команды и прессы, покидающих мероприятие, и жестом попросил свою команду оставить меня наедине. Мой пресс-секретарь выглядела немного скептически — к тому моменту мы уже усвоили урок записывать каждый мой разговор с представителями прессы, — но я кивнул ей, намекая, что в этот раз все будет в порядке. Оказалось, что разговор, который хотела провести Кори, был личным.

«Мне очень понравилось знакомиться с вами, и особенно с Апурвой и детьми, в этом году. Но я хочу спросить вас: Что дает вам уверенность в том, что на самом деле существует только два пола?» спросила Кори с легкой дрожью в голосе.

Да, я говорил под запись с репортером, который записывал мои слова. Триша, мой старший советник, руководившая коммуникациями в кампании, заметила это и начала подходить к нам с Кори, чтобы мы последовали нашему стандартному протоколу записи каждого моего разговора с членами пресс-корпуса — урок, который мы усвоили с большим трудом, попав в несколько ловушек в начале года. Но я бросил короткий взгляд на Тришу, чтобы сказать, что ей следует держаться подальше. Она показала глазами, чтобы убедиться, что я уверен, и я кивнул. Это был не совсем разговор с прессой. Это был личный разговор с человеком, которого я стал уважать как личность, и — хотя она никогда не говорила об этом так многословно — я верю, что она стала уважать мою семью и меня тоже. И Кори была явно расстроена.

Я объяснил свою точку зрения, что все начинается с биологии, точно так же, как я это сделал в интервью с Чаком Тоддом из NBC в прямом эфире. Если у вас две Х-хромосомы и женская репродуктивная система, вы — женщина. Если у вас есть X- и Y-хромосомы и мужская репродуктивная система, вы — мужчина. Точка.

Но потом меня осенило: Кори не притворялась возмущенной и не придумывала вопрос с подковыркой. На самом деле это была не дискуссия. Она говорила со мной, потому что сама идентифицировала себя как небинарную. Она почувствовала себя уязвленной моими комментариями, причем не ханжески от имени какого-то неизвестного другого человека, а от своего собственного имени. Ей было больно не потому, что она меня ненавидела, а потому, что, как мне кажется, она меня уважала. В течение всей кампании я воспринимал ее как молодую женщину. Она была чернокожей, или, по крайней мере, казалась таковой, но у нее была мальчишеская стрижка и более глубокий, чем обычно, голос для женщины ее возраста — ей было около двадцати, только что окончившей колледж, — и она постоянно была немного более трудолюбивой и намного более вдумчивой, чем ее сверстники той же профессии.

Моя команда давала мне жесты, чтобы я закруглялся и переходил к следующему мероприятию, но это был важный разговор. У меня не было времени на логическое обсуждение моментов, да и дебаты не были тем разговором, который нам был нужен. Кори расстроил мой ответ, но она не стала ничего возражать.

Поэтому я спросила Кори о ее собственной идентичности. Она сказала, что идентифицирует себя как небинарная. Я спросила, когда она пришла к этому осознанию, и она ответила, что это произошло в старших классах. Когда я спросила, чем отличается ее опыт от опыта молодой женщины, которая обнаруживает сексуальные предпочтения, отличные от большинства ее сверстников, она сделала паузу и задумалась. У нее не было готового ответа, и я тоже не собирался подталкивать ее к этому вопросу.