Истины. Будущее Америки в первую очередь

Ирония заключается в том, что сегодня нам это сделать гораздо проще, чем тогда. Для начала, основными языками науки в 1776 году были французский и латынь, и вам приходилось ждать недели или даже месяцы, чтобы получить физическую копию книги, которую вы хотели прочитать. Сегодня почти все доступно на любом языке, и вы в два счета сможете найти на своем iPhone любую книгу, которую захотите прочитать по первому требованию. Единственное, что нас останавливает, — это наше собственное любопытство, наше преклонение перед чужим опытом и наша неуверенность в себе, чтобы создать свой собственный.

Можно предположить, что у наших отцов-основателей не было времени, чтобы позволить себе роскошь интеллектуального любопытства. Они боролись за свое выживание против Британской империи. Однако на самом деле все было наоборот. Культура Англии была менее любознательной и менее уверенной в себе в своей основе. Вот почему они проиграли, вот почему мы победили. Именно поэтому они переживали упадок на протяжении 250 лет после этого; именно поэтому мы стали величайшей нацией в современной истории. Особый соус, который позволил Америке добиться успеха, — это уникальная смесь любопытства и уверенности наших отцов-основателей.

И это было не просто самовнушение. Наши отцы-основатели были так любопытны к окружающему их миру не только для того, чтобы упиваться им. А потому, что они стремились сделать Америку, свою нацию, лучше. Ими двигал не праздный интерес, а желание создать процветающую нацию, которая переживет их самих.

И эта нация процветала. Они сделали нашу страну магнитом для умов, таких же любопытных и смелых, как их собственные. Одним из самых выдающихся химиков XVIII века был Джозеф Пристли, британец, имевший необычные религиозные убеждения, которые шли вразрез с общепринятой англиканской мыслью. Вскоре ему стало небезопасно оставаться в Англии, и он переехал в Пенсильванию, где его приняли такие люди, как Франклин и Джефферсон. Возможно, это был первый яркий пример того, как гениальный ученый переехал в Америку именно потому, что мы — свободное общество, и этой традиции спустя столетия последовали многие другие, в том числе мои собственные мать и отец. Мои родители приехали сюда по той же причине, что и Пристли, — в поисках свободного общества, где творческие люди могут реализовывать свои мечты так, как считают нужным.

Пристли отплыл в Соединенные Штаты в 1794 году, всего через пять лет после вступления в силу Конституции. Это не случайно: именно этот документ определил причину его путешествия.

Пристли приехал в Америку не потому, что у нас были великие университеты или финансирование его исследований; на самом деле в те времена у нас не было ни того, ни другого. А потому, что здесь у него была свобода. Свобода исследовать идеи без страха оказаться за решеткой. Свобода быть самим собой, включая даже свободу узнать, кто он такой. Это негласная часть американской мечты — не только свобода достичь всего, чего хочешь, но и свобода узнать, чего именно ты хочешь достичь.

Именно тогда, когда мы перестали быть повстанцами и стали действующими, мы потеряли это чувство любопытства и уверенности. И если мы не изменим курс, то станем действующим президентом, которого сместит какая-нибудь захолустная страна по ту сторону другого океана.

Мы остаемся магнитом для самых любопытных и амбициозных людей во всем мире, развивая культуру, которая привлекла сюда Джозефа Пристли. Культура, которая поощряет свободные и открытые дебаты и исследования; культура, которая не навязывает всем монолитную культурную идеологию; культура, которая не заставляет вас склоняться перед тем, что говорит политически назначенный эксперт в тот или иной день, но вместо этого дает вам свободу действий, чтобы подвергать сомнению догмы в поисках истины.

Это величайшая вещь, которую изобрели наши отцы-основатели. Это был не громоотвод или плита. Это была страна, которая предложила свободу мысли, величайшее изобретение, породившее множество других. Именно это изобретение мы рискуем потерять в стране, которая вместо поощрения творчества делает ставку на подавление инакомыслия. Сможем ли мы сохранить это особое сочетание любопытства и уверенности? Это определяющий вопрос нашей эпохи, и ответ на него начинается с возрождения идеалов, заложенных в нашей Конституции, и достигает кульминации в том, как мы передаем эти ценности следующему поколению.

Те, кто возражает против этого видения как исключительной Северной звезды для образования наших детей, скажут, что недостаточно, чтобы наши школы и университеты учили наших детей быть интеллектуально любознательными, смелыми и уверенными в себе, что мы также должны учить их быть социально справедливыми и исправлять несправедливость, созданную такими, как наши отцы-основатели, которые слепо стремились к просвещению, не придерживаясь тех ценностей, которые они проповедовали.