Источниковедение

Изобретение книгопечатания никак не изменило отношения к фальсифицированным источникам: государственная или иная целесообразность не только не исключала, но, скорее, предполагала влияние на общественное сознание посредством заведомых подделок[796]. Уже упоминавшийся «Константинов дар», разоблаченный на Западе в качестве фальсификата в 1517 г., перешел в печатную Кормчую. Борьба со старообрядчеством, которая, по мнению иерархов Петровской эпохи, оправдывала любые средства, вызвала к жизни четыре (две в 1718 и две в 1720 г.) публикации известного подлога – «Соборного деяния, бывшего в Киеве 1157 г., на армянина Мартина Мниха»[797]

. Вероятно, своеобразно понимаемое теми или иными энтузиастами общественное благо служит продолжению этой традиции – уже в век компьютерных технологий тиражируются доказанные подделки: от «Влесовой книги» до «Протоколов сионских мудрецов» и «Плана Даллеса».

Глава 2

Развитие научных подходов к публикации источников

Публикация источников для решения собственно научных задач ознаменовала появление археографии как вспомогательной исторической дисциплины. Так, В. Н. Татищев подготовил первые научные публикации Русской Правды и Судебника 1550 г. В дальнейшем публикациями исторических источников активно занимались Академия наук, Общество истории и древностей российских при Московском университете, Комиссия печатания государственных грамот и договоров, Археографическая комиссия, Русское историческое общество, отдельные специалисты-историки.

В XVIII–XIX вв. сложилось расширительное понимание археографии. Под таковой стали подразумевать не только и не столько публикацию, но и поиск, собирание и описание письменных источников. В таком широком смысле термин «археография» вошел в название Археографической экспедиции Императорской академии наук (1829–1834), затем – аналогичных экспедиций ряда университетов и музеев, Археографической комиссии (с 1834 г. при Министерстве народного просвещения, в дальнейшем в качестве самостоятельного научного учреждения, в 1922–1926 при РАН, с 1956 г. при Отделении истории АН СССР) и ряда аналогичных по уставным функциям структур в столицах и на периферии (Киевская, Виленская, Кавказская археографические комиссии). Уже в XX в. широта и разнородность задач археографии потребовали осмысления структуры этой дисциплины. Стали выделять полевую археографию (практическая деятельность по поиску документов «в поле», т. е. у населения той или иной территории, в провинциальных архивохранилищах), камеральную археографию (описание письменных источников, составление перечней, описей) и собственно археографию, для которой, чтобы отличать ее от вышеназванных, был введен термин «эдиционная археография». Сейчас такое членение археографии не представляется особенно удачным. Задачи, стоящие перед полевой и камеральной археографией, либо исключительно практические, либо совпадают с задачами архивной эвристики и архивоведения. Вычленение из археографии полевой и камеральной потребовало введения непереводимого на европейские языки понятия «эдиционная» – такое определение для европейских понятий édition, Editionskunde становится тавтологичным.

Для этого этапа развития археографии характерен подход к источнику как к своего рода резервуару для извлечения фактов, необходимых для историописания. Это диктовало внимание к событийной канве, представленной в публикуемых источниках, и равнодушие к иным их свойствам. Отсюда отличительная черта археографии XVIII–XIX вв. – модернизация графики и грамматического строя публикуемых источников.

Потребовался определенный уровень развития филологии, источниковедения, текстологии, вспомогательных исторических дисциплин, чтобы эти отрасли знания начали задавать свои собственные вопросы источнику, а значит – предъявлять свои собственные требования к его публикации.

Уже в самом конце XIX в. в интересной (и крайне нелицеприятной[798]) дискуссии между А. И. Юшковым[799] и Н. П. Лихачевым[800] были подняты вопросы об отборе источников для публикации, необходимости и степени вмешательства археографа в текст публикуемого источника, способе обозначения такого вмешательства и т. д.