Источниковедение

Применительно к задачам прикладного источниковедения можно ограничиться простой определенностью <…> и признать историческим источников всякое [разрядка автора. – М. Р.] явление, могущее быть использованным для познания прошлого человеческого общества, в се, что может источать [sic! – М. Р.] историческую информацию (т. е. информацию исторического характера, полезную для работы историка)[159].

Историк признает:

Словосочетание «исторический источник» допускает двойное понимание (и истолкование): источник исторической информации и источник исторического происхождения[160].

Но он применяет термин «исторический источник» в первом смысле, не проясняя соотношения первого и второго.

Не решает проблемы и предложенное Л. Н. Пушкаревым на основании тщательного анализа историографии и вошедшее в «Советскую историческую энциклопедию» определение явно паллиативного характера:

Исторические источники – все, непосредственно отражающее исторический процесс и дающее возможность изучать прошлое человеческого общества, т. е. все, созданное ранее человеческим обществом и дошедшее до наших дней в виде предметов материальной культуры, памятников письменности, идеологии, нравов, обычаев языка[161].

Ту же направленность сохраняет определение, вошедшее в энциклопедию «Отечественная история»:

Источники исторические, совокупность объектов, отражающих исторический процесс и свидетельствующих о прошлом человеческого общества[162].

Для того чтобы продемонстрировать устойчивость такого подхода к пониманию исторического источника, приведем еще один пример – определение, которое дает популярный интернет-ресурс «Википедия», весьма точно фиксирующий наиболее распространенные представления массового сознания:

Исторические источники – весь комплекс документов и предметов материальной культуры, непосредственно отразивших исторический процесс и запечатлевших отдельные факты и свершившиеся события, на основании которых воссоздается представление о той или иной исторической эпохе, выдвигаются гипотезы о причинах или последствиях, повлекших за собой те или иные исторические события[163].

Сторонники подобных определений исторического источника для защиты своей позиции обычно выдвигают следующий аргумент: такое понимание исторического источника расширяет источниковую базу исследования за счет тех объектов (в том числе и природных), которые обычно выпадают из поля зрения историка. Подробно опровергать аргументацию такого рода нет нужды, поскольку это было сделано нашими предшественниками еще в XIX – начале XX в., что было продемонстрировано в первой части настоящего раздела учебного пособия. В дополнение приведем лишь рассуждение А. С. Лаппо-Данилевского, который писал:

В самом деле, можно ли без всяких критериев пользоваться историческим источником и утверждать, что факт, восстановленный на его основании без предварительного его рассмотрения, действительно существовал? <…> достаточно здесь представить себе, пока хотя бы в самых общих чертах, что надо разуметь под историческим источником, для того, чтобы ответить на этот вопрос отрицательно: в сущности, историк признает его психическим продуктом, т. е. продуктом человеческого творчества в широком смысле слова; с такой точки зрения, например, он различает какой-либо ludus naturae от каменной поделки, в которой запечатлелось хотя бы слабое проявление человеческого творчества, или бессмысленные знаки – от начертаний первобытной письменности и т. п.[164]

Затем автор подробно аргументирует свою позицию, утверждая, что…явления природы <…> могут служить источниками для научного знания естествоведа, но не историка; естествовед изучает их и заключает о возможности действия в прошлое время тех же факторов, которые действуют и на его глазах, а историк лишь пользуется выводами естествоведа для построения исторической действительности…[165]

Сложно не согласиться с А. С. Лаппо-Данилевским.

Хотя можно возразить, что А. С. Лаппо-Данилевский написал это 100 лет тому назад, в начале XX в., а становление новой исторической науки начиная с середины 1920‑х годов потребовало существенного расширения источниковой базы исторической науки и пересмотра понятия «исторический источник», но напомним слова одного из основоположников нового подхода М. Блока:

Разнообразие исторических свидетельств почти бесконечно. Все, что человек говорит или пишет, что он изготовляет, все, к чему он прикасается, может и должно давать о нем сведения[166].

Обратим внимание на то, что анализируемый тип определения не указывает на какую-либо субстанцию, поскольку слово «все» вряд ли можно признать указанием на конкретную, обособленную группу объектов. «Все» – это местоимение, смысл же этой части речи в том, чтобы указывать на ранее определенный предмет. Кроме этого, такой способ определения понятия «исторический источник» противоречит принятому способу определения через подведение под более общее понятие и фиксацию особенностей данного класса объектов.