Истоки (Книга 1)

- Но ведь сейчас маневры, товарищ генерал, машины нужны нам самим.

- Я думаю и о маневрах! - И Чоборцов коснулся рукой мокрой спины шофера:

- В Калиновку!

Пронизывая белесое сеево дождя со снегом, огни фар ползали по мокрым стволам деревьев, обвалившимся кручам овражков. Обогнали гаубичную батарею, позади и впереди которой шли артиллеристы, мокрые с головы до пят. На лафете лежал красноармеец, бледными губами ловил капли дождя.

- Что с ним? - спросил Чоборцов лейтенанта.

- Перелом ноги, товарищ генерал... Это когда пушка с горки покатилась... Сам виноват, зазевался.

Юрий почувствовал неприятный озноб в сердце. "Для этого паренька уже настоящая война", - подумал он.

Конники в кубанках и бурках пересекли дорогу, скрылись за перелеском. Над ним промережили в тусклом небе вспугнутые стаи галок.

Проехали мимо кухни, глотнув приятный дымок, у часовенки с изваянием скорбящей божьей матери свернули на колею вдоль речки. По воде плыли желтые листья дуба. Густились сумерки. На повороте встал на дороге красноармеец в шинели, выставив вперед винтовку с неласково мерцавшим граненым штыком. Справа из шалаша вылез другой с ручным пулеметом и решительно махнул рукой.

- Стоп! Гаси свет! - приказал он, подойдя к машине. - Федяев, доложи отделенному.

- Передовые Волжской дивизии, - с улыбкой шепнул генерал Юрию.

Через минуту как из-под земли появился высокий, широкоплечий человек в брезентовом плаще. Из капюшона выпирал загорелый, с заметной горбинкой нос, жестко поблескивали горячие глаза. Он узнал командующего и, слегка окая, доложил, называя Чоборцова условным на время маневров именем, что он сержант Александр Крупнов, а его отделение заняло позиции на новом рубеже.

- Саша! - тихо окликнул Юрий.

Александр нагнулся к машине, но тут же выпрямился.

- Здорово, - как бы походя сказал он, согнал с лица светлую улыбку, приковал к генералу почтительно-внимательный взгляд.

Минутное огорчение опалило сердце Юрия: брат не принадлежал ему, жил своей особой жизнью бойца.

- Промокли? Есть простуженные? - спросил генерал.

- Все здоровы. По берегу роют траншеи, накрывают блиндажи накатником. Осину рубим, - подчеркнул сержант Крупнов.

В сумерках под моросящим дождем слышались лязг лопат, удары топора, падение срубленных деревьев.

- Почему же непременно осину? - спросил генерал.

- Строевой лес жалко, - ответил сержант Крупнов. Он стоял неподвижно, открыто и спокойно глядя на командующего.

Юрию казалось, что брат был способен простоять так, не тяготясь этим, хоть вечность.

- Ну а если они полезут? - спросил Юрий.

- А мы-то для чего? Пусть лезут хоть сейчас.

- Молодец! Не жалей, сержант, солдат и себя. Пусть потеют. На войне насморком да испариной на лбу не отделаешься. Там кровь потребуется. Посмотрим, как работают ваши бойцы, - сказал Чоборцов и вылез из машины.

Юрий обнял брата, но тот смущенно отстранился и выжидательно, с полной готовностью выполнить любое приказание генерала, встал перед ним.

"Впрочем, он всегда был дисциплинированный", - подумал Юрий.

Увидев своего отделенного, сопровождающего генерала и какого-то гражданского, очевидно, важного начальника, бойцы лишь на секунду поднимали головы и снова работали лопатами, топорами. Один из бойцов привлек к себе особое внимание командующего: широко расставляя скользящие по грязи ноги, нес из леса большую осиновую слегу, положив ее на спину, как коромысло. Два красноармейца, побросав лопаты, подбежали к нему, сняли слегу с его спины и громко стали восхищаться его силой.

- А можешь ты, Ясаков, вон то бревно унести?

- Если командир скажет - могу унести, - не сразу ответил Вениамин Ясаков, провожая взглядом Чоборцова и Юрия. - Все дело в приказе, а унести можно... Батюшки! Юрий Денисович! - Ясаков метнулся к Юрию, но властный окрик Александра остановил его.

- Эх ты! - бормотал Веня. - Генерал-то на моей свадьбе гулял... - Он сник под взглядом сержанта.

XIII

В ночь похолодало. Дождь сменился крупой, шуршавшей по опавшей листве. Батальон сел за ужин. К этому времени Вениамин Ясаков закончил оборудование землянки для своего отделения. По бокам были вырезаны лежанки, пол застлан еловыми ветвями, у порога топилась печка, сделанная из камней и худого ведра. Пахло берестой, смолистым дымом. В землянке шла обычная для бойцов жизнь. Развесили сушить мокрые шинели, от которых повалил кисловатый пар. Дневальный принес из ротной кухни пшенную кашу-концентрат, красноармеец Неделька, прищуривая глаз в густых ресницах, разлил в манерки вино.

- Сержант приказал ужинать, не ждать его.

От горячей пищи и вина все раскраснелись. После ужина каждый занялся своим делом. Ясаков сушил сено, чтобы ночью, форсируя речку, было чем прикрыть грудь; комсорг при свете фонаря писал боевой листок, два бойца, Соколов и Галимов, сочиняли песню, а Неделька тихо подыгрывал на гармошке. Над золотой горкой углей шипела в котелке сержантская порция каши.

- Как полез противник в драку... - отрывисто, сердитым голосом говорил Соколов. - Ну добавляй, Абзал, добавляй. - Он толкал в плечо Галимова. А тот, вскинув темные глаза, подхватывал: