Исторические очерки состояния Византийско–восточной церкви от конца XI до середины XV века От начала Крестовых походов до падения Константинополя в 1

Суеверия, как какие‑то тенета, со всех сторон окружали византийца того времени — будет ли то высокопоставленное лицо или простолюдин — и делали его жизнь тревожной и жалкой. В религии он не умел черпать бодрости и утешения, а знаний, которые бы делали его хоть сколько‑нибудь уверенным в себе, у него не было. Все непонятные явления заставляли его трепетать, жизнь становилась какой‑то тяготой. В Византийской империи почти относительно каждого значительного лица ходили темные, неясные предсказания; конечно, эти предсказания наполовину, а может быть и больше, были тревожного характера. Приходилось жить не только остерегаясь действительных опасностей, но и воображаемых. Не верить подобного рода предсказаниям было нельзя. Даже умные люди, вроде Никифора Григоры, вот как рассуждали на этот счет: «Может быть, кто‑нибудь недоумевает, — рассуждает он, — откуда берутся и как появляются оракулы, которые ходят между людьми. Все историки и писатели замечают только, что в то или другое время ходил оракул в народе и впоследствии оправдался тем или другим событием. А кому обязан своим происхождением каждый из этих оракулов, этого решительно никто не может сказать и объяснить, если только не хочет солгать. По мнению некоторых, какие‑то служебные силы, одни добрые, другие, напротив, злые, обтекают воздух и землю, присматриваясь к тому, что происходит здесь и, получив свыше знание о будущих событиях, передают его людям то в сновидениях, то при пособии звезд, то с какого‑нибудь Дельфийского треножника, а иногда, чтобы не распространяться много, посредством голоса, сначала неопределенно раздающегося в воздухе, а потом раздельно в ушах каждого; этот‑то голос древние и называли божественным. Часто случалось также, что на скалах или стенах находили письмена без всякого указания на того, кто их написал». Григора нимало не сомневается, что оракулы эти истинны и что от них даже проистекает польза. Но он в то же время не может не сказать, что «для людей малодушных ожидание грядущих бедствий становится сущим наказанием».[230] А так как людей слабохарактерных больше, чем мужественных, то понятно, скольким лицам эти вздорные оракулы

отравили счастье жизни. Во всех более замечательных явлениях мира физического византийцы старались находить указание на что‑то неведомое, темное, на что‑то такое, что должно было непременно случиться. Каких взглядов держались византийцы на затмение солнца, с этим можно познакомиться на основании того же Григоры, человека, повторяем, весьма неглупого. В 1267 г. произошло затмение солнца в Константинополе. Оно было такое глубокое,

что показались звезды. По рассуждению Григоры, затмение это было неспроста: «Оно указывало на величайшие и тягчайшие бедствия. В самом деле, — констатирует историк, — начались страдания народа и возрастали непрерывно, хотя и мало–помалу». Затем византийский ученый прибавляет: «А что такие знамения

небесных светил предуказывают на земные страдания, этого, я думаю, не станет опровергать никто, разве кто любит попусту спорить».[231] Для удостоверения в справедливости его слов, Григора раскрывает свои космологические представления, но их излагать МЫ, разумеется, не станем. Византийцы подчас пугались воображаемых явлений и поражались их необычайностью. Однажды император Андроник Старший услышал в

полночь во дворце ржание лошади и вообразил себе, что ржала та самая лошадь, которая была нарисована на одной дворцовой стене. Он очень обеспокоился, что значило бы такое явление? Для разрешения вопроса он приглашает ученого друга своего, великого логофета [232] Метохита, и начинает с ним расследовать загадочный феномен по его значению. Эту замечательную конференцию в следующих выразительных чертах описывает Григора: «Великий логофет пришел к царю, но о чем они рассуждали наедине, никто не мог узнать; только по некоторым признакам после могли мы заключать, что они рассмотрели сначала какие‑то гадательные книги, в которых неизвестные авторы темно и загадочно говорят о будущем, и потом сделали астрологические выкладки, посредством которых люди узнают течение звезд и догадываются о своем будущем, и из них вывели такое заключение, что надобно ожидать нашествия неприятеля, смут в государстве и опасности для царской власти».[233] Вот сколько следствий суеверная мысль византийца вывела из фантастического факта — ржания нарисованной лошади.