Исторические предпосылки создания спецназа, 1701-1941 гг. [том 1]

Он стал выкликать нас по фамилии, хотя всех, кроме двух парней, знал отлично как подчиненных и товарищей по батальону.

— Петр Курзин с кулаками-молотками. Хорош. Иван Жулега — старый разведчик. Тоже хорош. Ты, кажется, уже партизанил в Бобруйском уезде?

— Так точно. Партизанил.

— Еще лучше. Пригодится. Николай Рябов — фронтовик бывалый, к тому же давний большевик, хотя и бывший офицер царской армии.

Этого я не ожидал. Кто бы мог подумать, что краском Рябов бывший золотопогонник!

— Станислав Ваупшасов. Политрук. Комиссар батальона. Кроме русского знает литовский, польский и белорусский языки. Хорошо проявил себя в боях с врагами. Назначаю его моим заместителем. Ясно?

— Ясно.

— Ас этими двумя товарищами познакомимся впервые.

Два молчаливых парня сделали шаг вперед и отрапортовали:

— Краском Чижевский.

— Краском Богуцкий.

Оба они оказались поляками, чем Нехведович бстался весьма доволен: на оккупированной территории такие люди, великолепно знавшие национальную психологию, традиции, бытовой уклад, государственные институты, воинские порядки, были просто незаменимы.

Постановка задачи, руководство и связь

• • •

Через некоторое время снова пришел представитель ЦК. [...]

— Помощников вы себе, безусловно, найдете среди рабочих и крестьян, бедняков и середняков. Очень важно всегда быть начеку, действовать продуманно, осмотрительно, так как малейшая неосторожность может привести к провалу и бессмысленным жертвам. Помните, что ваши жизни нужны народу для окончательного торжества над классовым врагом.

В заключение товарищ Тадеуш пригласил Нехведовича и меня в отдельную комнату и дал командиру группы явки и пароли для связи с Докшицким подпольным уездным комитетом партии.

— Все инструкции ЦК будете получать через уездный комитет. Связь с ним поддерживайте лично и при посредстве других его представителей. Никому не передоверяйте этой особо важной и сугубо секретной части вашей военно-нелегальной работы. И еще одна явка, друзья,—с местными патриотическими повстанческими группами...

Товарищ Тадеуш пригласил из соседней комнаты командира кавалерийского эскадрона поляка Станислава Зыса. Отчим Зыса был солтысом (старостой) деревни Пядонь и вел нелегальную работу. [...]

Нехведович спрятал письмо (для отчима Зыса. —Прим. С.К.) в карман гимнастерки и задал последний вопрос товарищу Тадеушу:

— Где переходить линию фронта?

— Через три дня вам надо быть на станции Крупки, оттуда двинетесь дальше. Вас встретят и помогут перейти на ту сторону местные товарищи, об этом они уже предупреждены. Желаю успеха, жду донесений.

[...] На другой день утром Нехведович получил в штабе бригады гражданскую одежду, литературу, взрывчатку и, рассовывая всё это хозяйство по вещевым мешкам, сказал:

— Вот скоро переоденемся, и ничего в нас красноармейского не останется. Мужики и мужики. Были фронтовики — стали партизаны.

Переход линии фронта

[...] Смертельный риск поджидал нас с первых шагов. Уже сам переход линии фронта был сопряжен с большими опасностями. Польские жандармы и агенты дефензивы (контрразведки) держали под контролем все станции, деревушки, хутора, проверяли у прохожих и проезжих документы. Время от времени они устраивали массовые облавы, хватали всех подряд, а потом долго и нудно фильтровали задержанных, надеясь изловить подпольщика или партизана.

На станцию Крупки мы добрались глубокой мрачной и дождливой ночью, сильно усталые и промокшие. Неподалеку от приземистого станционного здания нас встретил человек, которого мы в темноте не успели разглядеть. Он бесшумно отделился от дерева, остановил шедшего впереди Иосифа Нехведовича, обменялся паролем и стал объяснять дальнейший маршрут. Перейти линию фронта нам предстояло в районе деревни Старина. Там мы должны были переправиться на другой берег озера Палик, где начиналась территория, оккупированная польскими войсками.

Прежде чем повести нас к озеру, проводник предложил переодеться в гражданское и держать наготове польские документы, что мы быстро и проделали. Мешки с армейским обмундированием не без сожаления оставили в лесу.

Проводник привел нас через болото к берегу и тихо поговорил о чем-то с человеком в рваном зипуне, с черной окладистой бородой. Тот оказался лодочником, взявшимся переправить нас на ту сторону. Непрерывно подтягивая веревку, служившую ему поясом, он тепло попрощался с проводником. Вскоре мы сидели в грубо сколоченной лодке, слушали тихий плеск

весел и вглядывались в беспросветную темень. Приближаясь к тому берегу, лодочник негромко сказал:

— Стану ждать вас до рассвета. Если что случится, успею забрать обратно. А пройдете благополучно — слава богу. Только вот мой совет... Поляки понаставили здесь всякие заграждения, будьте осторожны. Ну, прощевайте, товарищи...

— Будь здоров, батя

[...]

Бойцы кое-как задремали под густым намокшим кустарником, а Нехведович ушел на хутор. [...]

После походного завтрака в непросохшем лесу командир группы дал мне первое поручение.