Исторические записки. Т. VII. Жизнеописания

Некогда чжэнский У-гун, задумав напасть на [царство] Ху[100], выдал свою дочь замуж за его [правителя], после чего обратился за советом к своим чиновникам: «Я собираюсь начать войну. На кого следует напасть?» Гуань Ци-сы сказал: «Можно напасть на Ху». Тогда [гун велел] казнить Гуань Ци-сы[101], сказав: «Ху — это братское государство, как же ты говоришь о походе на него?!» Правитель Ху, услышав об этом, счел царство Чжэн родственным и не принял мер предосторожности против Чжэн. Чжэнцы неожиданно напали на Ху [и] захватили его. Знания обоих этих советчиков были верными, но [обернулись тем, что] в более серьезном [случае советчик] был казнен, [а] в более легком — подвергся подозрению. Трудность состоит не в том, чтобы знать: распорядиться знанием — вот что трудно.

Некогда Ми-цзы Ся полюбился правителю [Малого] Вэй. По законам Вэй пользование украдкой колесницей правителя считалось таким преступлением, за которое отрубали ноги. Случилось так, что мать Ми-цзы заболела. Об этом узнали и пришли ночью сообщить [ему]. Ми-цзы вскочил на княжескую колесницу и помчался [к матери]. Когда правитель узнал об этом, он счел это достойным [поступком], сказав: «Вот это сыновья почтительность! Ради матери он совершил преступление, за которое отрубают ноги!» [Однажды Ми-цзы] гулял с правителем в саду [и] попробовал персик, [который] оказался [очень] сладким. Не доев, он протянул его правителю. Правитель сказал: «Как он любит меня! Забывая о своем удовольствии, думает обо мне!»

Когда же Ми-цзы стал старше, любовь [правителя] ослабла, и [Ми-цзы] припомнили все прегрешения. Правитель сказал: «Он однажды вскочил на мою колесницу, да еще накормил объедком персика». Таким образом, одни и те же поступки сперва считались достойными, а потом — преступными, [поскольку] изменились чувства. Так, когда пользуешься любовью правителя, то и знания твои [оказываются] к месту, и [тебя] всячески приближают. Если же правитель тебя не любит, он считает тебя преступником и отдаляет [от себя]. Поэтому мужу, выступающему с увещеваниями и советами, необходимо выяснить, как относится к нему правитель, а после этого убеждать его [в чем-то]. [44]

Ведь дракон — это пресмыкающееся, его можно приручить и запрячь. Но под подбородком у него есть торчащие чешуйки [длиной] примерно в чи. Если человек тронет их, то дракон непременно его убьет. У правителей тоже есть торчащие чешуйки, и если советник сумеет их не тронуть, то все будет в порядке[102].

Кто-то передал труды [Хань Фэя] в Цинь. Циньский ван, прочитав главы «Возмущение одинокого» [и] «Пять червоточин», воскликнул: «О, я готов на все, лишь бы увидеть этого человека и побеседовать с ним!» Ли Сы сказал: «Эти тексты написаны Хань Фэем». Вскоре Цинь напало на Хань. Ханьский ван, который вначале не прислушивался к советам Фэя, теперь, когда надвинулась беда, отправил Фэя послом в Цинь. Циньский ван обрадовался этому, но, не вполне доверяя [Фэю], не прибегал к его услугам.

Ли Сы [и] Яо Цзя решили погубить его и, клевеща, заявили: «Хань Фэй — княжич ханьского дома. Ныне вы, ван

, вознамерились объединить чжухоу, [а] Фэй всегда будет действовать в пользу Хань, а не Цинь. Такова уж натура человека. Если вы, ван, не прибегая к его услугам, надолго оставите [его в Цинь], [а потом] разрешите ему вернуться, то навлечете на себя несчастья. Лучше его казнить за [какое-нибудь] нарушение закона». Циньский ван согласился и поручил судебным чиновникам задержать Фэя. Ли Сы послал человека передать Фэю яд, чтобы он покончил с собой. Хань Фэй хотел встретиться [с ваном, но] не получил аудиенции. Циньский ван впоследствии раскаялся в этом [и] послал людей помиловать его, но [Хань] Фэй был уже мертв.

Шэнь-цзы и Хань [Фэй]-цзы написали книги, которые дошли до последующих поколений, у ученых много их [экземпляров]. Особо скорблю я о том, что Хань [Фэй]-цзы, написав «Трудности убеждения», сам не сумел избежать [печальной участи].

Я, тайшигун, скажу так.

Лао-цзы высоко почитал Дао [и] небытие. [Он учил, что] ответом на любого рода изменения должно быть недеяние. Созданный им труд глубок и искусно написан, [но] труден для понимания. Чжуан-цзы широко распространил учение о Дао и дэ, был безупречен в рассуждениях, проповедовал возвращение к природе. Шэнь-цзы усердно трудился над вопросами соотношения имени [и] сущности. Хань [Фэй]-цзы устанавливал критерии оценки фактов и явлений, различал истинное [и] ложное; [однако] его [учение] могло быть и жестоким, [ему] недостает милосердия. Все [эти учения] имели своим истоком Дао

[и] дэ, но лишь Лао-цзы глубок [и] беспределен![103]

ГЛАВА ШЕСТЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТАЯ

Сыма Жан-цзюй ле чжуань— Жизнеописание Сыма Жан-цзюя[104]