Исторические записки. Т. VII. Жизнеописания

Чжуан-цзы был родом из Мэн[83], его звали Чжоу[84]. Чжоу занимал должность смотрителя [поселения] Циюань[85] в Мэн. [Он] был современником лянского Хуэй-вана и циского Сюань-вана[86]. Его учение касалось всего на свете, но в основе своей восходило к мыслям Лао-цзы. В сочиненной им книге 100 с лишним тысяч слов, но большей частью это притчи и афоризмы[87]. Среди них — «Рыбак», «Разбойник Чжи», «Взламывание коробов», где он поносит последователей Конфуция [и] прославляет искусство суждений Лао-цзы. В главах, [посвященных] Вэйлэй Сюю [и] Кан (Гэн) Сан-цзы

[88] одни только общие рассуждения и нет ничего конкретного. Но [Чжуан-цзы] искусен в построении текста и расстановке слов, а когда критикует конфуцианцев [и] моистов, то умело сопоставляет факты и обстоятельства. Даже лучшие умы того времени были не в состоянии отразить его нападки. Слова его безбрежны, он полностью отдавался своим помыслам, и потому ваны, гуны [и] сановники не смогли найти [этому] конкретного применения. Чуский Вэй-ван, услышав о достоинствах Чжуан Чжоу, отправил [к нему] посла с обильными подношениями, предлагая стать сяном. Чжуан Чжоу, рассмеявшись, сказал чускому послу: «Тысяча золотых большие деньги, должности цина и сяна

— весьма почетны. Но разве вы не видели, как приносят в жертву быка в храме в окрестностях столицы? Его откармливают несколько лет, одевают в [40] узорчатые ткани, чтобы ввести в главный храм. В это время он готов стать хоть сирым кабанчиком — да куда там! Поскорее уходите отсюда! Меня оскорбляет ваше присутствие! Уж лучше мне валяться в грязной канаве в свое удовольствие, пребывая в недеянии, чем быть в узде правителя княжества. До конца дней своих я не хочу никому служить — вот мое истинное желание!»[89]

Шэнь Бу-хай[90] был родом из Цзин[91] и когда-то служил мелким чиновником в [княжестве] Чжэн. Ученостью он привлек внимание ханьского Чжао-хоу[92]. Чжао-хоу поставил его

сяном. В течение 15 лет он совершенствовал управление [и] обучение в княжестве, во внешних сношениях наладил хорошие отношения с чжухоу. При жизни Шэнь-цзы государство было в порядке, армия сильной, [и] никто не мог напасть на Хань. Учение Шэнь-цзы восходит к [школе] Хуан-Лао и делает упор на наказаниях [и принципах] наименования[93]. [Он] написал книгу в двух частях, которая именуется Шэнь-цзы.

Хань Фэй[94] был княжичем в Хань. Ему нравилось изучать законы и [доктрину] синмин

, [он] обращался к ее корням в даоском учении Хуана и Лао. [Хань] Фэй страдал дефектом речи и не любил вести беседы с людьми, зато был искусен в написании книг. Вместе с Ли Сы[95] он служил Сюнь Цину[96]. [Ли] Сы признавал, что по способностям он уступает [Хань] Фэю.

Фэй видел ослабление Хань [и] неоднократно обращался с письменными увещеваниями к ханьскому вану, [но] тот не сумел воспользоваться [ими]. В то время Хань Фэй был озабочен тем, что не занимаются совершенствованием [и] прояснением системы законов, не опираются на силу для управления подданными, не обогащают государство, не усиливают армию, не отыскивают талантливых [и] не назначают на должности достойных, а напротив — выдвигают бездарных и погрязших в разврате, ставят их над теми, кто имеет действительные заслуги. [Хань Фэй] считал, что конфуцианские книги вносят сумятицу в законы, а вооруженные люди силой нарушают нормы и запреты. Когда законы продуманы, тогда выдвигаются достойные люди; когда законы не продуманы — используют мужей в шлемах [и] латах. Печально, что честные и прямодушные не допускаются к службе лукавыми и бесчестными чиновниками.

Познав причины превращения успехов в неудачи в историческом прошлом, [Хань Фэй] создал труд, где были главы «Возмущение одинокого», «Пять червоточин», «Собрание [советов] о внутренних [и] внешних [действиях правителя]», «Лес мнений», «Трудности убеждения», а всего — более 100 тысяч слов[97]. [41] Хань Фэй знал, как трудно убеждать и подробно написал об этом в [главе] «Трудности убеждения». [Но] в конце концов сам погиб в Цинь, не сумев избегнуть [опасностей].

В «Трудностях убеждения» говорится:

Трудности убеждения состоят не в сложности того, в чем убеждаешь, и не в трудности ясно изложить свое мнение, и не в том, чтобы наперекор общепринятым представлениям осмелиться полностью изложить свои взгляды. Вся трудность убеждения состоит в понимании намерений убеждаемого, дабы наставление оказалось уместным.