Истории московских улиц

Со священниками во главе, с иконами и хоругвями процессия двинулась по Большой Лубянке (тогда еще улице Дзержинского). Из репродуктора на медленно ехавшей автомашине женский голос перечисляя фамилии, имена, отчества, и после каждого имени - итог судьбы: расстрелян...

На митинге у камня, наряду с официальными лицами и представителями, выступил старый соловчанин - писатель Олег Васильевич Волков. Его голос звучал в скорбной, внимающей тишине, его устами говорила сама история. Советские газеты тогда не опубликовали его выступление, оно было напечатано много позже. Вот эта речь:

"Казалось бы, можно сказать "Ныне отпущаеши" - на одной из центральных площадей Москвы заложен памятник невинным жертвам жестокого опыта, проделанного над народом во имя социалистической утопии, обернувшейся разрушением страны и всеобщим одичанием, утратой веры в добро и братскую солидарность между людьми.

С Соловецкого архипелага доставлен в Москву камень - пусть он будет напоминать нам и нашим потомкам о тяжелейшем периоде нашей истории - начале крестного пути народа, пролегшего через Соловки. Именно там была проведена в жизнь и разработана система массовых репрессий, перечеркнувшая все представления о правосудии и законности.

Площадь, на которой мы сейчас собрались, окаймлена громадами многоэтажных домов, принадлежащих ведомству зловеще прославившейся организации преследований и бессудных расправ над теми, кто был призван покорно безмолвствовать перед лицом глобального террора. На нас с вами глядят окна домов, где вершились расправы над невиновными, трагическая судьба которых должна была внушать населению страны беспредельный страх перед властью, требовавшей слепой покорности и немоты.

Но вокруг нас не только эти нависающие тяжкими воспоминаниями здания. Здесь же стоит памятник и тому, кто по праву может считаться одним из главных руководителей когорт карателей и палачей: вот он - железный Феликс, тот самый легендарный ленинский сподвижник, имя которого прочно слилось с представлением о массовых расстрелах и реках пролитой крови.

И вот как совпало, что именно здесь, в нескольких десятках метров от священного Соловецкого камня, в самом центре Москвы маячит силуэт палача тех самых жертв, память о которых мы собрались почтить.

И в этом есть какое-то странное трагическое недоразумение. Либо пусть стоит здесь памятник Дзержинскому, по нему и площадь названа. Либо пусть его уберут, и она снова станет Лубянкой, куда люди будут приходить отдать долг памяти миллионов жертв коммунистического террора.

Совесть и здравый смысл не допускают такой двойственности".

Потом была панихида, звучал хор, горели свечи...

"На открытии памятника, - было напечатано в газетах на следующий день, - присутствовал первый секретарь МГК КПСС Ю.А.Прокофьев. Он возложил к подножию валуна букет бордовых гвоздик".

После открытия памятника "жертвам тоталитарного режима" бывший заключенный Лев Николаевич Мартюхин, представлявшийся при знакомстве: "заключенный-каторжанин Соловков, Беломорканала и Колымы", написал стихотворение "Соловецкий камень". Он прожил долгую жизнь, ему шел уже девятый десяток, в Соловецком камне для него воплотилась память обо всем, что пережила Россия и пережил он за советское время.

Мартюхин называет Камень "окаменевшим сердцем России".

Камень-надгробие безвестной могилы.

Траур, свеча, панихида и тризна.

Убитый народ, палачи и громилы...

Некрополь жертв коммунизма!

Классы, борьба, злоба и месть...

Лубянка! - кровавое слово чекиста.

Старая площадь - "ум, совесть и честь".

И партийный билет коммуниста.

Камень - царский дворец и Октябрь

Петрограда!

Большевистские съезды, ЦК резолюции

И убийство матросов Кронштадта

По приказу вождя революции!..

А деревня, земля, колоски и декреты?!

Пир сатаны на разбое и мести...

Сельсовет, ГПУ, кулаки и комбеды.

Эшелоны в тайгу и расстрелы на месте.

В нем история, символ, эпоха.

Кровь на полотнище красного флага.

Камень-алтарь, крест и Голгофа,

Ледяной крематорий ГУЛАГа.

Он - ровесник планеты и память веков.

Вечно живой и нетленный свидетель.

Вестник мира и правды и... тяжких оков.

Деспотии и бедствий всех лихолетий.

Приди же, подумай, погрусти, поклонись

Надгробию жертв и страданий безмерных.

Пойми, ужаснись и о них содрогнись,

Без вины, ни за что убиенных.

Исповедуй у камня свою совесть и грех.

О пощади нас, Господь! Спаситель-Мессия!

О, где же ты, вещий Олег?

И где же наш витязь, Россия?

Год спустя, в 1991-м, после провала ГКЧП - попытки старых партийных функционеров вернуть себе всю полноту власти и совершенно не поддержанных народом, что показало истинное отношение его к коммунистам, - народная ненависть обратилась, как некогда на Бастилию, на истуканов партийных вождей, многими тысячами наставленных режимом на улицах и площадях всех населенных пунктов. В Москве первым объектом этой ненависти, естественно, стал создатель ВЧК-ГПУ-НКВД-КГБ изувер Дзержинский. Его памятник был свергнут с пьедестала под восторженные крики многих тысяч москвичей, заполнивших площадь.