Истории СССР (СИ)

На прямой, как стрела, дороге к коммунизму образовалась глубокая пропасть. Все враз заорали. Гласность, гласность, гласность. Искали виноватого. Кто завёл народ в дерьмо? Кто привёл этих слепцов на край пропасти? Орали, что коммуняки зажрались, у них в домах много хрусталя и ковров, госдачи в Комарово и чёрные служебные машины типа «Волга». Секретарь Обкома КПСС Гидаспов купил в комиссионке «Мерседес», такой же, как был у Высоцкого десять лет тому назад, но демократы от возмущения лезли из кожи. Обо всём дерьме, которое делали своими руками семьдесят лет, Неврозовы теперь орали громче пожарной сирены. Хотелось захватить власть и набить карманы.

Я решил с головой уйти в семейные дела, заняться воспитанием детей и созданием домашнего уюта. Тиме было двенадцать лет, а Оле — восемь. Предстояло десять лет, три тысячи шестьсот пятьдесят дней их вкусно кормить, красиво одевать, забавно развлекать, учить уму разуму, живописи, литературе, кино, музыке, спорту и набору необходимых предметов в английской школе. И это каждый день, без перерыва на обед, без объяснений, почему не смог. Теперь мне было всё равно где работать, лишь бы работать. Поменьше. При этом хотелось получать побольше. Получать много денег. За мою избранность. Вытравить во мне еврейскую страсть к лёгкой наживе не удалось ни пионерской, ни комсомольской, ни башлевистской организации верных ленинцев. Остап Ибрагимович Бендер был нашим маяком! Дай миллион! Пилите, Шура, пилите! С таким счастьем и на свободе?!

Один антисемит позвал меня в тихую обкомовскую заводь для «сбитых лётчиков», проколовшихся на излишествах не наступившего коммунизма. Я подумал, прикинул, взглянул на себя в кривое зеркало и пошёл. Пока я тянул кота за хвост, ожидая, что в Театральном институте поменяется ректор, на моё место взяли другого заведующего кафедрой — махрового генерала в отставке Лёзина. А туда ли я иду, вертелось в голове? Но было поздно. Как в том анекдоте, где медсестра по ошибке сообщила мужу о смерти его жены, а потом, опомнившись, извинилась за ошибку. Но он, зарыдав от скорбной вести, замахал на неё руками «вы сказали, вы сказали!» Карте место!

Институт был всесоюзный, помпезный. Такой пузырь на пустом месте умеют делать только коммунисты. Что могут преподавать партийные секретари, выведенные за пьянку и ****ство за черту оседлости Обкома КПСС? Логичным было бы предположить — методы развала коммунизма! Но не тут-то было. Они все преподавали коммунистические методы воспитания молодёжи. Твою мать!!!

Душу грело то обстоятельство, что в этот совет мудрейшин я должен был приходить два раза в неделю. Доценты и профессора у коммунистов не перегружались. Их драгоценные, ни с чем несравнимые, добытые в праведных трудах знания высоко ценились. Шесть часов лекций в один день и шесть часов в другой, руководство курсовыми работами в уме — вот и штатная нагрузка за оклад в пятьсот рубликов. Два пишем, три в уме. Продавец с кокошником в Гастрономе в месяц зарабатывала сто двадцать рублей, но остальное доворовывала. Так страна и жила — в полном… равенстве!

Главным моим утешением было то, что факультет института находился на территории Александро-Невской лавры в бывших хоромах отца-настоятеля и каждый раз по пути на работу я заходил в Свято-Троицкий собор помолиться. Таинственное пространство собора, прорисованное лучами солнца, лики святых, мощи Святого Благоверного Князя Александра Невского, тихая молитва пред иконой Великомученицы Варвары успокаивали мятущуюся мою душу, вселяли покой. Божий дух воскрешал во мне Веру, Надежду, Любовь. А за ними приходила и мудрая их матерь, София.