Истории СССР (СИ)

Все задания мне давались по ходу моих непосредственных предприятий и проектов. О некоторых без слёз трудно вспоминать. Однажды в июле 1970 года я поехал в туристическую поездку в ГДР и меня товарищи попросили заодно передать деньги одной немецкой гражданочке в магазине фарфоровых изделий и хрусталя в Ляйпцихе, давшей ценную информацию о действующих в нашей стране агентах. Купил я там стаканчики с рисунками, а на сдачу ей всучил пятьсот долларов. Вот обрадовалась фрау, если я её с кем-то спутал, но возражать не стала. В другой раз такую же посылку я передал массажисту в турецких банях Будапешта, который вывернул мне руки и ноги, прохлаждаясь там по путёвке от КМО «Спутник» со своей женой. Куда бы я ни ехал на отдых или работу, меня всегда находили товарищи и просили передать какую-нибудь посылку. И я честно выполнял эти просьбы. Ни цента не прикарманил. Это было не так просто, как может показаться. Люди там живут не слепые и видят, кто к ним приехал и зачем. Делать дела нужно было аккуратно и осторожно. Однажды в Несебре на пляже пришлось сигануть в море в плавках, набитых долларами. Показалось, что меня подставили и человек пришёл совсем не тот. Потом мы долго хохотали в баре, заливая удачу «сливовицей». Слава Богу, у меня это выходило неплохо. Придумав ещё в 1974 году стажировку в Америку, я проделал самостоятельно долгий путь и оформил её в министерстве высшего и среднего образования, но в 1980 мы ввели войска в Афганистан и штаты с нами прекратили обмен студентами и аспирантами. Чудом я перекинулся стажироваться по трюкам во Францию и получил от них добро на въезд в гости к Жану-Полю Бельмондо, а точнее в Национальной консерватории драматического искусства в Париже. В 1981 году Сергей Юткевич, у которого я работал постановщиком трюков, снимал фильм «Ленин в Париже». Когда всё было на мази и французская сторона дала «добро» на въезд во Францию, ко мне подкатили «товарищи» и попросили оказать им простенькую услугу. Я согласился. Мы были рады и предвкушали успех. Я познакомился в Москве с прекрасным человеком, Виктором Любимовым, отработавшим во Франции много лет и рассказавшим мне некоторые секреты. Но какая-то гнида, моль настрочила анонимку в ОК КПСС города Ленинграда и меня полгода перепроверяли на связь с Костей Могилой и Женей Топоровым. Женя Топоров уже чалился вместе со Славой Иваньковым (Япончик) за ограбление в Тулунской тюрьме Иркутской области за убийство и мог мне отомстить за мои строгости по отношению к нему на съёмках. Но он дал отрицательный ответ на допросе, не стал валить на меня организацию их преступлений. Друг и невозвращенец Андрей Кончаловский отрицательной роли в моей биографии тогда не сыграл.

От обиды я написал жалобу председателю КГБ СССР Ю.В. Андропову, что было равносильно самоубийству. Но не меня посадили, а уволили начальника пятой службы УКГБ по Ленинграду и области, большого друга Вовы Путина, Евгения Олейника. Перевели его заместителем начальника ОБХСС г. Ленинграда.

Правда у него образовался ещё один прокол, родственник по жене и каратист Володя Илларионов (Ларин) попал в поле зрения органов по уголовному делу (подробнее об этом написано в книге Д.А. Момот «Чёрный пояс», друга и соратника по спорту самого В.В. Путина).

Когда мне снова оказали доверие, поезд в Париж уже ушёл. Но был другой. Пришёл он позже. Нужно иметь терпение. Терпение и Веру, а ещё Надежду и Любовь. И у нас всё получится.

Как-то раз, в далёкой южной стране пограничники меня высадили из поезда и повели на допрос в свою будку в чистом поле. А точнее в чистой степи. Перед этим в одном городе я положил в тайник посылку. Смеркалось. Поезд стоит, ждёт указаний пограничников. Я сижу в будке и смотрю честными глазами в узкие глаза пограничника. Он смотрит в мой паспорт и в мои честные глаза. Через полчаса меня отпустили и я уехал на поезде. А мог бы и остаться. В степи. Навсегда.

Перед Играми Доброй Воли в 1993 году в Питере меня назначили менеджером в съёмочную группу Тедда Тернера. Я тогда у друга Путина работал, в благотворительном фонде «Емец». Снимали рекламный ролик про Санкт-Петербург новой, демократической России, его дворцы, парки, музеи, библиотеки с раскрепощёнными и доброжелательными людьми. Ну, понятное дело, американцам захотелось снять и Кировкий завод, где делали при коммунистах трактора и танки. Приехал я к директору господину Семененко, поделился горем. А он мне, как в сказке отвечает-то не горюшко, Николай Николаевич. Горе, что мы танков больше не делаем. Вези своих американцев, пусть снимают, что хотят. Тут-то я и разыграл с ними спектакль про то, как рад Родину продать и заслужил у них большое доверие. Потом я помог Жене Поротову и кой-какую информацию вынул у них, когда в 1995 поехал в Америку с Никитой за Оскаром. Только кому она уже была нужна, эта информация, когда барыги Родину продавали оптом прямо в Москве.