История

Так побеждены были пэонийцы. Царь, услышав об этой блистательной победе, в радости и восторге приносит благодарение Богу и, желая известить жителей царственного города о столь радостном событии, тотчас же посылает грамоты, громко провозглашающие победу. А через несколько дней и сам с торжеством вступает в столицу, идя в триумфе от восточных ворот, которыми входили в Акрополь. Предположив совершить по этому случаю блистательный триумф как по случаю величайшего торжества и решительной победы, он приказал заготовить все для триумфального шествия в самом великолепном виде. И точно, всюду развешены были дорогие ткани, обшитые порфирой и испещренные золотом, и граждане, словно ниспадающий с высоты поток, со всех сторон стеклись на эту церемонию, покинув площади, дома, храмы, фабрики и все вообще места обширного города. Не было недостатка при этом торжестве и в отряде пленных: многие из них проходили в триумфе, занимая собой зрителей и возвышая великолепие процессии. Общее удивление возбуждали и самые подмостки, устроенные вдоль по обеим сторонам улицы, по которой должен был проходить триумф, и возвышавшиеся в два и три этажа, равно как и крыши, наполненные чрезвычайным множеством свесившихся зрителей. Когда наступило время проходить и самому императору, впереди его ехала серебреная, вызолоченная колесница, запряженная конями, белыми как хлопья снега, а на ней стояла икона Богоматери, непобедимой защитницы и неодолимой соратницы царя. И не трещала ось под этой колесницею, потому что она везла не мнимую девственницу богиню Минерву[63]

, но истинную Деву, паче слова Слово по слову родшую. Затем следовали знаменитые царские родственники, сенаторы, занимавшие государственные должности, и лица, славные своими достоинствами и почтенные особенным царским благоволением. Наконец ехал сам император, сидя на гордом коне, во всей славе и величии, облеченный во все царские украшения. А подле него ехал и виновник триумфа Контостефан, которого прославляли за победу, ублажали за счастливый бой. Вступив в великий храм и перед всем народом воздав хвалу Господу, царь отсюда направил шествие во дворец и затем, чтобы дать себе отдых после чрезмерного напряжения, стал забавляться конскими скачками.

4. И следующую весну царь посвятил также отдохновению. Когда же солнце миновало созвездие Рака и прошло созвездие Льва, когда Сириус стал мало-помалу сбавлять жар и уже печально проглядывала зима, он выступает в западные провинции и поселяется в городе Филиппа. До него дошел слух, что сербский сатрап — то был Стефан Нееман — сделался чересчур дерзким, что, как человек беспокойный, он с излишней заботливостью занимается тем, что до него вовсе не касается, что, питая ненасытное честолюбие и желая прибрать в тех краях все к рукам своим, он теснит своих соплеменников и мечом истребляет свой род и даже, не зная себе меры, старается захватить Хорватию и присвоить себе власть над Каттарами. Поэтому, желая на самом деле удостовериться в намерениях Неемана, император посылает с войском Феодора Падиата. Но у топарха Неемана столько было вражды и гордости, что он тотчас же начал войну и, не объявляя о ней, напал на римлян. Когда же царь положил наказать его, он, показавшись ненадолго на поле битвы, скрылся и снова искал себе убежище в горах и спасения на утесах. Затем, мало-помалу смиряясь и уменьшая прежнюю гордость, он наконец преклонил свою голову к ногам императора, растянувшись во всю длину своего огромного роста, и молил о помиловании. Он опасался, как бы ему не лишиться владычества над сербами и как бы его власть не перешла к другим, которые более его достойны начальствовать и которых он низверг, после того как сам сделался верховным правителем. Вообще, император так легко управлялся с этим человеком и так легко заставлял его обратиться к прежней покорности, когда замечал, что он уклоняется от прямого пути и смотрит человеком независимым, или предается на сторону короля алеманнов, или пристает к гуннам и вместе с ними выходит на добычу, — как не управляется и пастух с небольшим стадом. А Нееман так боялся его, как не боятся и дикие звери своего царя — льва. Часто император с одной даже конницей и со своей охранной стражей оставлял римские пределы и, лишь только устремлялся против него, тотчас же изменял положение тамошних дел согласно со своим желанием.