История Абулфейз-хана

в такое утро оба войска опять вступили в бой. Звуки труб и грохот барабанов достигали до самого неба, и, [таким образом], беспечно счастливые [бухарские] войска из своего ночного покоя устремились на [своего рода арену] Страшного суда. Эмиры правого и левого флангов, подняв счастливые штандарты, подобно Рустемам, вступили в битву. «Опора эмиров» [Хаким-бий аталык] в тот день, как бурлящее море покрывается волнами /145 б

/ надел на себя с мелкими кольцами кольчугу, как будто небо, полное подвижных и неподвижных звезд, и, поддев под нее пестрый ватный кафтан, похожий на четыре сезона года с разной окраской, положил на голову золоченый шлем, подобный куполу неба, украшенному звездами; привесил к поясу колчан [со стрелами], похожими на ряды ресниц жестоких красавиц; поражая врагов, их концы окрашивались неприятельской кровью. Он надел на перевязи шашку, изогнутую, как брови жестокой прелестницы, и которая на арене храбрости захватывала вражеские головы, как чауган шары при игре в поло; взял в руку кривой лук, похожий на одинокий серп Луны на темном небе; сел на быстрого, как ветер и молния, коня, стремительного как блестящий метеор; поднял всем на вид счастливый штандарт, небольшой серп Луны которого венчала рука присяги верности полной Луне [государства хану]. /

146 а

/ С ним [были] сыны народа и племени мангыт, вроде Араб туксабы, Ходжима шукурчи, Малля ишик-ака-баши, Бахадура курчибаши и других из [числа его] братьев; все они устремились на арену боя, где стали на правом фланге страшного [бухарского] войска, [завернувшись] в полы чести. Кутлук диванбеги сарай, полный жизненного опыта и умственной зрелости, поднял белый бунчук, о котором ты сказал бы, что это взлетела белая птица храбрости и остановилась [в воздухе]. С ним [было] и его племя сарай. Шакир мирахур, Мухаммед Салах парваначи, Яукашти мирахур и другие, тоже явившись [на бой], стали там же. [Пришли] катаганы, из коих каждый был пловцом в море личного достоинства и боя. Ир Назар дадха и Шах Мухаммед дадха со своими сородичами [тоже пришли и] стали на поле битвы. [Явилось и] племя дурман, славное своею преданностью [престолу] и самоотверженностью и считающее наличие своей жизни лучшим товаром, /146 б/ который теперь оно принесло, как некое сокровище, чтобы разбросать его [за государя на поле битвы]. Вцепившись в полы чести, с сердцами, полными любви и преданности [его величеству], с головами, наполненными страстью самопожертвования, дурманы выстроились на просторе боевого поля.