История Андрея Бабицкого

— По Бабицкому были вопросы?

— Да уже после окончания наших докладов один из вопросов был о судьбе Андрея Бабицкого, о его местонахождении и целый ряд других вопросов, которые касаются непосредственно его.

— И что вы ответили депутатам Государственной Думы — здесь меня интересует, конечно, не прямой пересказ, — а по сути. На этой неделе вы заявили, что Вам известно, во всяком случае, из МВД пришла информация, что Вам известно о местонахождении Андрея Бабицкого — это село Алхазурово в двух десятках километров от Грозного…

— Ну по селу Алхазурово это была информация от неизвестного по имени Алексей, который привез в Москву вторую пленку, которую он отдал в одно из средств массовой информации. Что касается непосредственно информации, которой мы располагаем, да, он действительно находится в одном из районов Чечни, который контролируется незаконными вооруженными формированиями.

— Скажите, пожалуйста, — вернемся все-таки к истории Андрея Бабицкого, — кем он был задержан, почему он был задержан и как события разворачивались после этого?

— Бабицкий был задержан 18 января войсковым нарядом, был доставлен в органы внутренних дел…

— Не людьми Гантамирова?

— Нет, нет, нет. Люди Гантамирова не имеют к этой ситуации никакого отношения… При нем были обнаружены видеокассеты, магнитные кассеты и при нем были обнаружены документы Чеченской Республики Ичкерия — аккредитация подписанная Мовлади Удуговым, копия этого документа имеется здесь (передает Сванидзе папку), а также на аккредитации имеются подписи и печати полевых командиров: Шамиля Басаева, бригадного генерала Богураева, командира президентской гвардии Чечни Тамхароева — тут более десятка подписей, — что позволяло Бабицкому свободно перемещаться по позициям незаконных вооруженных формирований. Помимо этого, у него были пометки, из которых можно сделать вывод, то он делал пометки о дислокации частей и соединений федеральных сил, хотя он это отрицает. Кроме того, мы сейчас установили, что им была передана пленка в Москву, которая была проявлена, с нее были изготовлены фотографии и вот часть этих фотографий я могу вам продемонстрировать (передает фотографии). Обычная цветная фотопленка. На этой фотопленке фотография Бабицкого рядом с чеченцами, вот, пожалуйста, вы можете в этом убедиться…

— Да, он одет как чеченец, рядом с ним люди, которые, судя по лицам, вполне могут быть чеченцами, но они вовсе не обязательно могут быть бандитами…

— Сейчас дойдем и до этого… Я хотел бы обратить ваше внимание именно на то, как одет Бабицкий… именно так одеваются чеченцы — шапочка, вот эти носки… я понимаю, что это косвенный, эмоциональный признак, это не криминал, безусловно… Далее на этой же пленке имеются фотографии полевых командиров — пожалуйста, это Руслан Гелаев, известная личность, это Доку Умаров… Оба эти полевых командира известны тем, что они являются, помимо того, что ведут активные боевые действия против федеральных сил, они являются также организаторами многих похищений людей и захвата заложников.

— А какие основания полагать у вас, вы уверены, что это именно та пленка, которую делал Бабицкий?

— Мы уверены в этом, поскольку у нас есть соответствующие документы, нами изъяты квитанции, на которых просто стоит фамилия жены Бабицкого… у нас есть люди, которые могут это подтвердить. Поэтому этот факт уже установлен и он как-то не требует дополнительных разъяснений… Далее я хотел бы обратить ваше внимание на следующие факты… На этой же пленке сфотографированы трупы наших военнослужащих. Причем я бы хотел обратить ваше внимание — следы, свежие следы крови на лице, локализация крови в области половых органов… Следующая фотография — также свежая кровь на лице нашего военнослужащего и просто выколоты глаза. Это позволяет нам говорить, что Бабицкий присутствовал в тот момент, когда наших военнослужащих убивали…Вот еще другая фотография.

— Ну, может быть, в момент убийства он не присутствовал, а просто фотографировал после этого вскоре…

— Да, я хотел обратить внимание, что в течение получаса кровь сворачивается и изменяет цвет. Она становится темно-коричневой. Поскольку здесь кровь алая, то о временном факторе мы можем делать какие-то предварительные заключения. Он снимал фотографии документов наших военнослужащих, захваченных террористами. Более того, я хотел бы обратить ваше внимание на репортажи Бабицкого. Вот в одном из своих репортажей Бабицкий заявил дословно — чеченцы перерезают горло солдатам не потому, что они садисты, просто таким образом они пытаются сделать войну более выпуклой, более зримой, яркой, достучаться до общественного мнения… Интересное заявление, согласитесь…

— Да, заявление интересное… Оно известное заявление Бабицкого… Но, Владимир Борисович, тут вопрос-то не в этом…

— Вы знаете, я хотел обратить внимание, что законом о терроризме запрещается пропаганда терроризма. Подобные заявления можно расценивать именно как пропаганду терроризма.

— Да. Вопрос не в этом, честно говоря… Сейчас почему-то борьба словесная, очень эмоциональная борьба вокруг Бабицкого, она идет по оси, хороший Бабицкий или плохой. Здесь то, что вы показываете, это вполне убедительно. Я готов с вами согласиться, что Бабицкий был вместе с боевика ми, объективно он работал как пропагандист на сторону боевиков, им на руку… Меня личность Бабицкого, я вам честно скажу Владимир Борисович, не интересует… абсолютно. И симпатии к нему я не испытываю… У меня вопрос совершенно другой. А какое право имели те, кто принимал это решение, а насколько мне известно, его принимали сотрудники, сейчас вы скажете, может быть, на каком уровне, сотрудники вашего ведомства… обменять российского гражданина Бабицкого на других российских граждан? Не важно, журналист ли он, Бабицкий он, абсолютно не важно… гражданин.

— Я хотел бы дать объяснения вот по какому поводу. Да, действительно, решение о выдаче Бабицкого представителям незаконных вооруженных формирований принималось руководителями органов внутренних дел на месте. На тот момент, когда принималось это решение, была изменена мера пресечения…

— На секунду вернемся к мере пресечения. Меру пресечения изменяет прокуратура, да?

— Прокуратура.

— Почему она была изменена? После того, что вы показали, вообще не логично изменять меру пресечения.

— Сейчас объясню. Эта пленка и копии этих фотографий нами были уже получены после того, как Бабицкий уже ушел к террористам. Это дополнительные данные, которые мы получили. Уголовное дело не прекращено в отношении него, оно продолжает расследоваться, и при получении дополнительных данных могут приниматься и иные какие-то решения.

— Вот пленку, которую вы показали, ее сдавала жена Бабицкого?

— Да, ее сдавала жена Бабицкого.

— Хорошо. Давайте поменяемся функциями, я рассматриваю то, что вы говорите. На пятерых поменяли?

— Да.

— Действительно на пятерых поменяли? Вы знаете, что сведения самые разноречивые, самые разные фамилии назывались.

— Нет. Фамилии у нас все известны. Это действительно пять человек, которых мы получили в течение нескольких дней. Сейчас они проходят реабилитацию и лечение, поэтому здесь никаких сомнений не может быть.

— Хорошо. Хорошо в том смысле, что ладно. То, что он изъявил желание уйти обратно к боевикам, вот эта бумага, которую он написал… Какие основания полагать, что он ее написал не под давлением? Что ему не дали в зубы пару раз, или что ему не сказали, что, парень, мы сейчас отведем тебя, положим, а завтра найдем и скажем, что это боевики тебя убили. Какие основания полагать, что на него не было оказано серьезное давление.

— Ну, вы знаете, если бы ставилась какая-то цель его уничтожить, то вообще не надо было бы его задерживать и вообще вся бы эта история не имела бы продолжения. На войне как на войне. Случайный выстрел, пойди определись, с какой стороны прилетела пуля. Не было ни у кого такой цели. Во-вторых, на момент задержания никто не знал, что это журналист Бабицкий. Поэтому, скажем так, дознание и следствие шло так, как положено в соответствии с законом. Есть масса людей, которые с ним общались, поэтому вся информация, которая идет об истязаниях, о нанесении телесных повреждении, не что иное как вымысел.

— Кстати, было утверждение, что на стоп-кадре можно прочесть, что у него зубы выбиты.

— Вы знаете, была масса всяких умозаключений. И вот вторая пленка, вы видели, он держит левую руку возле правой щеки. И чего только не говорили, что ему пальцы отрезали, что у него что-то с лицом, все что угодно. Ну трудно объяснить, почему человек с платком держит руку. Я тоже могу сейчас руку сделать так — это ничего не означает, поэтому это чистые домыслы. Человек добровольно изъявил желание уйти к боевикам, и он ушел. Те согласились его принять.

— Кто принимал это решение?

— Один из руководителей органов внутренних дел.

— То есть ваш подчиненный?

— Мой подчиненный.

— Ваша оценка его действий…

— Я оцениваю его действия нормально.

— Такие вещи практикуются?

— До этого у нас было несколько подобных ситуаций, когда мы аналогичным образом решали вопрос об освобождении и военнослужащих, и гражданского населения. То есть эта ситуация не эксклюзивная. Она единственное, на мой взгляд, приняла такую огласку, потому что это журналист.

— А может ли любой человек, в местах ли боевых действий или в городе Москве, сказать, что, вы знаете, у меня романтическое настроение, я хочу спасти рискуя своей жизнью, каких-то российских военнослужащих, которые находятся в плену, — отдайте меня бандитам. Ваши действия?

— Хочу быть героем. Да?

— Хочу быть героем.

— Ну я хотел бы обратить внимание, что боевикам не нужны герои. В данном конкретном случае им нужен был Бабицкий. О чем они письменно нас уведомили. Более того, у нас есть масса оперативных данных, о которых мы не говорим, что они были заинтересованы, чтобы его возвратить.

— Зачем?

— Ну вы знаете, у нас объяснение одно, в течение длительного времени он был вместе с ними, они его расценивали как своего товарища.

— Но сейчас он не выходит в эфир. Какой от него прок?

— Мы не знаем, насколько их планы идут далеко. Видимо, он им полезен.

— То есть вы хотите сказать, что обмен Бабицкого в данном случае исключителен, эксклюзивен, что им был нужен Бабицкий и ваши подчиненные пошли на то, чтобы отдать им Бабицкого, потому что главная цель была получить наших военнопленных?

— Юридически здесь обмена не было, поскольку у нас юридически нет войны. У нас проводится контртеррористическая операция. У нас нет военнопленных, у нас есть незаконно удерживаемые лица, но это все игра в термины, вы понимаете, да? Для нас важна жизнь наших военнослужащих, которые выполняли свой долг, которые защищали Родину, защищали нас с вами. И мы как руководители федеральных силовых структур обязаны сделать все для того, чтобы вытащить наших незаконно удерживаемых военнослужащих, да и гражданских лиц, если таковые ситуации встречаются. Я считаю, что ситуация решена правильно и то, что сделано, оправданно.

— Вы считает, что юридически в данном случае слово обмен не корректно?

— Я считаю, что да. Слово обмен здесь не совсем подходит.

— У вас действительно есть информация, что он жив в настоящий момент?

— Да.

— Это точно?

— Да.

— Но нет информации или есть о том, что будет дальше с ним?

— Ну как прогноз, его могут переправить боевики в какую-то одну из близлежащих стран. Это та информация, которой мы располагаем. Ну а дальше, я думаю, он сам проявится. Но в связи с расследованием уголовного дела у нас к нему могут возникнуть вопросы.

— Насколько адекватен, по-вашему, вызов Бабицкого повесткой на допрос в данной ситуации?

— Ну вы знаете, это дело следователя, ведущего следствие. На момент, когда ему разрешили уйти, была одна ситуация, сейчас ситуация изменилась. Вы видите, появились эти фотоснимки, появились сведения, что он переправил эти фотоснимки в Москву. То есть появляется новая законодательная база. У следователя возникают к нему новые вопросы.

(…)