История Авиации 2004 01

Были случаи, когда производственные группы удваивались за счёт «новеньких», т. е. на одного опытного рабочего приходился один стажёр. Начальникам цехов, отказывавшихся брать новичков, и требовавших прислать подготовленную рабочую силу, директор завода № 22 открытым текстом отвечал: «Готовых сборщиков, клепальщиков, слесарей нам никто не даст» [68]. Их просто не было. В результате в некоторых цехах до 50 % продукции составлял брак. Ситуация дополнительно осложнялась тем, что параллельно обучению новопереведённых рабочих заводам предстояло существенно увеличить авиавыпуск. В частности, на авиазаводе № 22 программа 1939 г. вдвое превышала план предыдущего года [69]! Всего, по сравнению с 1938 г. 13*, уровень брака на заводе к 1939 г. возрос на 88 % [70], а к 1940 г. составил 86 % [71] уровня 1938 г. Ситуацию удалось несколько смягчить лишь в следующем году. В январе 1941 г. Совнарком направил 50.000

14*молодых людей, закончивших производственное обучение в том году в НКАП, НКВ, НКБ и на оборонные стройки [72].

Неопытность персонала усугублялась материальной неготовностью заводов снабдить такое количество нового персонала инструментом и приспособлениями. Руководители производственных групп в изумлении разводили руками: «…за 2 дня я получил 48 человек, чуть меньше, чем я, мею старых рабочих… Пошёл (в инструментальный. — Прим. Авт.) отдел, спрашиваю, чем меня обеспечат — дам молотков 10 шт.; дрелей, пневмолотков нет, электромолотков есть 5 шт.» [73]. Итого — цех получил 48 рабочих, на оснащение которых выдано… 15 молотков, т. е. приблизительно трое рабочих на один молоток! Неизбежная в подобных условиях организационная неразбериха вела к снижению эффективности работы почти каждого отдельного рабочего. Последних становилось больше, но индивидуальная выработка падала.

Типичным случаем является «фотография рабочего дня» 15*фрезеровщика Милехина, сделанная в феврале 1941 г. на заводе № 22 им. Горбунова [74]. За 1,5 смены Милехин из 660

16*минут проработал только 262. Остальные были потрачены непроизводительно: установка станка 17*

(35 мин.), получение инструмента (35 мин.), простой 30 мин., начал уборку рабочего места за 27 минут до фактического срока окончания работы. На что ушло остальное время — не указано. Мелехин — это случай исключительный, но обращает внимание, что из шести человек, рабочий день которых хронометрировался, никто не проработал более 494 минут, а простои достигали 200–300 минут.

Отмечалось общее падение дисциплины на производстве. За 20–30 минут до начала обеденного перерыва у столовых уже выстраивались очереди [75], дошло до того, что мастера старались не докладывать табельщикам даже о 30-минутных опозданиях рабочих [76], так как увольнение сколько-нибудь подготовленного сотрудника больнее било по бригаде, чем по уволенному. Кадровые сотрудники авиапромышленности отмечали, что с приходом «переведённых» рабочих резко упала культура труда. Новички, загнанные неволей на авиапредприятия, относились к новому месту работы как к чужому, нелюбимому, временному пристанищу. Сотрудники парткома завода № 22 отмечали: «… Мы обошли три четверти рабочих мест… у любого станка открываешь стол — там булка, грязные тряпки и т. д. Говоришь ему (рабочему. — Прим. Авт.) — ведь противно булку есть, а он — “ничего, обойдётся”. На станках валяются проволока, обрывки и т. п., как у свиньи… Ряд станков поломаны из-за того, что к ним относятся безобразно. … Вы поглядите, что у нас творится на рабочих местах, в шкафчиках… Ведь все верстаки пообломали, замки сломаны, у каждого стула вот такая цепь, что бы не украли, тиски поломаны, пыль, грязь — не пройдёшь…» [77].

Неоднократно отмечались случаи, когда работу специально откладывали до вечера, когда её можно было провести в бухгалтерской отчётности как «сверхурочные» (с соответствующей прибавкой к оплате), причём эта практика стала распространяться и на ИТР. Выполнение основных обязанностей стало дополнительно оплачиваться как аккордные работы, например, технологи с зарплатой 800 р. получали премии в 1000–2400 руб. за составление технологии [78]. Судя по всему, убедившись в неэффективности дальнейшего усиления репрессивных форм стимулирования трудовой активности, советский менеджмент пытался простимулировать ударный труд длинным рублём.