История частной жизни. Том 2: Европа от феодализма до Ренессанса

Все здесь относится к сугубо частной среде (если не считать упоминания имени деда), концентрирующейся вокруг узкой семейной группы. В этой заметке Морелли, как и в других письменных свидетельствах подобного рода, выделяются Те формы солидарности — формы сугубо частные, проявляющиеся в течение всего дня в пространстве города, Церкви, — которые касаются семьи, крестных, — союзов. В полдневной жизни упомянутые формы солидарности, совершенно естественные для семьи и делающие ее уникальной, накладываются на линьяжные формы солидарности (иногда весьма замысловатые). Семейные воспоминания, фиксируя такое положение вещей, в то же время и закрепляют его. Они упрочивают и иллюстрируют те пересекающиеся формы отношений и солидарности, которые запечатлевают уникальный образ «расширенной» частной сферы, объединяющей взрослых индивидов, где каждый, в свою очередь, связан со свойственниками, крестными и прочими группами, определяющими особое место человека внутри линьяжа.

Конфликт личной и коллективной частной среды

Разные формы частной социализации внутри семьи и линьяжа, индивидуальные вкусы и предпочтения создают почву для латентных противоречий, которые ведут к трениям и конфликтам, не менее частым в эпоху Средневековья, чем в наше время: таков результат столкновения различных концепций частной жизни.

Участниками таких конфликтов чаще всего становятся муж и жена: ссоры между супругами — не новость. Жены не хотят мириться с отсутствием мужей, ибо семейная жизнь предполагает присутствие обоих супругов, и делаются ворчливыми, сварливыми, раздражительными. И напротив, к стычкам может приводить постоянное совместное существование поскольку брак соединяет людей, воспитанных в разных условиях, по разные стороны социопрофессиональных барьеров; не стоит забывать и о возможном несходстве характеров. Подобное положение дел наблюдается сплошь и рядом, и кризисы с которыми неизбежно сталкивается семья, только обостряют внутренние противоречия. Некий художник из Сиены застает свою высокомерную жену с любовником (ок. 1350–1380); оскорбления и угрозы, которыми обмениваются супруги, обнажают трения между ними, которые, вероятно, и привели к разрыву:

Он.

Гнусная шлюха, ты зовешь меня пьяницей, а сама прячешь любовника за распятиями? [Муж расписывает распятия.]

Она. Это ты мне?

Он. Нет, ослиному дерьму!

Она. Ну, лучшего собеседника ты и не заслуживаешь.

Он. Совсем потеряла стыд, потаскуха? Не знаю, почему я еще не сунул тебе вон ту головешку в одно место.

Она.

Только попробуй… Клянусь Богом, ты дорого заплатишь, если только меня тронешь.

Он. Ты грязная свинья, а твой дружок… <…>

Она. <…> Да будут прокляты те, кто заставляет дочерей выходить замуж за художников, за этих полоумных шутов, которые вечно пьянствуют, — богомерзкий сброд!

Данный эпизод, представленный Саккетти в комическом виде, выявляет действительные проблемы, стоявшие перед семьей: жить с художником (в рассказе его зовут Мино) означает терпеть грубость человека, который долгое время вращался в компании молодых неженатых мужчин; это означает мириться с определенными склонностями живописцев (загулы, кутежи), тогда как девушки, выросшие в иной среде, к этому не привыкли. Стало быть, в одном месте придется совмещать опыт жены, благовоспитанной юной девушки, и мужа, поначалу впитавшего дух юношеской вольницы, а потом своеобразные привычки флорентийских художников: иными словами, здесь соединяется «наследие» трех разных частных сред. Можно понять, в каком положении оказалась молодая женщина и какие ее окружают соблазны.

«Супружеская» семья (семья с ребенком) тоже сталкивается с определенными ограничениями и трудностями, вызванными по большей части той же необходимостью взаимного сосуществования и столкновением разнородных частных сфер. Иногда проблемы начинаются с рождением ребенка; для бедной семьи появление еще одного рта — настоящая катастрофа; если ребенок незаконнорожденный, то это чревато крупными неприятностями в любой социальной среде; молодая вдова, имея маленьких детей от первого брака, не может надеяться повторно выйти замуж, хотя семья настойчиво склоняет ее к этому. Нередко случается, что нужда (в первом случае), социальные предрассудки или личный интерес (в двух последних) толкают на детоубийство или отказ от ребенка (особенно если это девочка). Бастардов и девочек из бедных семей отдают в детские приюты; детей вдов, долгое время не забираемых у кормилицы, поручают заботам семьи их отца (Тоскана, конец XIV–XV век). В случае с бастардами и вдовами ощущается давление линьяжа. Его честь, его сплоченность и интересы ставятся выше чувств матерей. Давая добровольное согласие на повторный брак, вдовы показывают, что они предпочитают положение жены положению матери, хотя им приходится сделать поистине трудный выбор. В таких конфликтах, в которые вовлечено одновременно несколько частных сфер (линьяж; законные супруги; матери; наконец, сами дети), сторонам зачастую бывает нелегко сориентироваться.