История Дэвида Л. Кауфа, увиденная им самим

– Поживём, увидим,– сказала она.

.........................................................................................................................................

Я увидел её и остановился, и она остановилась и посмотрела на меня.

Я хотел повернуться чтобы уйти, но вместо этого направился к ней. Я растерялся, потому что не знал, что мне говорить, а она смутилась, потому что не знала, что будет нужно ответить. Но я произнёс что-то, и она ответила. И она услышала мой голос, а я услышал её.

У неё есть муж. Он любит, когда я говорю, рассуждая вслух, но возможно, он не слушает. Иногда мне кажется, что он не слышит. Я никогда бы не сказал, что он глуп. Но это глупо. Она любит меня. Я не был готов к этому. К этому нельзя быть готовым. Когда меня родили, я, наверное, меньше был сбит с толку. Детям проще. Может быть, поэтому мы ведём себя как дети? Я сказал ей, что не выношу насилие. Она сказала, что это неважно. Я хотел возмутиться, но не смог. Я мог прочитать ей лекцию, но не захотел. С другими проще. С другими труднее. Я спорю, а если устал, стараюсь не слушать. Иногда выручают наушники и хорошая кассета. Я понял, что времени больше нет. Я сказал, что это похоже на Великий Суд. Она призналась, что не знает, что это такое. Я увидел её улыбку, её губы качнулись, моё тело сошло с ума. Моё сердце сошло с ума, моя душа. Мне было легко, я наверное, спятил, я видел, что ей тоже легко. Я сказал ей, что больше не думаю о смерти. Она сказала, что чем труднее жить, тем легче умирать. Я сказал, что наоборот. Она согласилась.

..........................................................................................................................................

Я не желал понимать, что это всерьёз.

Я не хотел верить, что это навсегда.

Я думал, что умру вместе с ней. Я не хотел себя обманывать.

Эпизод №11

Её глаза, обращённые к Испании, отражали в зрачках зарево заката, чернотою ресниц одевая его в раму.

Сценарий №3

– …И он пришёл на эти холмы и, очертив вокруг себя круг, воскликнул: "Чур меня! Да не переступит эту черту нога чужеземца, да не ступит она в мой город!"

Но кто увидит эту черту в темноте?

Он усмехается.

– Кто усомнится в мощи Великого Города? Или ты не веришь в неё?

Я не отвечаю. К чему говорить, когда слова падают как капли пролитого пива на столик ночной забегаловки.

– …И он построил дом из бумаги и разрисовал стены так, чтобы они смотрелись каменными, и зажёг факела, и он мнит, что защитил свою жизнь и утвердил свою власть.

Но это всего лишь ширма, сделанная из бумаги…

Он подался вперёд, впившись в меня взглядом.

– Мне угрожает заговор? Говори! Говори, если знаешь.

– Всему своё время…

– Время? Повелевающий временем не станет его страшиться.

– Повелевающий кораблями повелевает ли морем?

– Ты просто боишься,– снисходительно говорит он.

– Боюсь? О нет! Только не это.

– Если и есть сила, так только та, что даётся богами.

– Но кто разгадает их волю?– я пожимаю плечами.– Власть, это сила?

– Да,– важно кивает он.

– Но так ли она прочна?

Он испытующе смотрит в мои глаза.

– Ты, кажется, снова что-то сказал?

– Безумцу дозволено задавать вопросы.

– Только безумец будет задавать вопросы, на которые нет ответа!– кричит он, в гневе отбрасывая чашу.

Вино, пролившись, медленно растекается от лужи к луже…

Сцена №3

Земля взывает к тебе, зовёт скрыться, исчезнуть, холод. Кладбище.

И ты падаешь и прижимаешься к ней губами, как Первый Консул, а губы твои растрескались от жажды, и поцелуй твой страшен.

Но земля ли это, груда камней?

Они говорят: "Земля просит жертвы".

И говорю я: "Воды принесите ей, не примет она человеческих жертв, противны они ей".

Но не слышат они, вяжут мне руки, заносят нож.

Воды просит земля, проливают на неё кровь человеческую, и умирает земля, и вокруг нас пустыня…

Эпизод№7

– Когда начинаешь раздумывать вместо того чтобы действовать, непременно устроишь какую-нибудь дурацкую мелодраму.

– Хорошо. Я пас. Сделайте мне операцию и превратите меня в идиота.

Врач качает головой.

– Вы слишком категоричны.

Сцена №9

Как бабочек накалывают на булавки мороза трескучие пальцы ночного ветра, редкие огни электричества, многоэтажные айсберги чёрного стекла хранят беззвучие мёртвых коридоров, в подвалах замков мрак, в могилах трюмов песня измученных невольников, что тянутся к серному огню и плачут о солнце отнятого у них Эдема, о свете дня, они поют о плене бесконечной ночи, о грубой и жестокой хватке челюстей волн её отравленной солью слёз воды, и выскобленный ветром корабль обнимается со смертью, пробуя на вкус её поцелуй обледеневшим языком палубы.

Так гибнут лепестки цветов, оброненные в пылающий костёр холода ночи Зимы, и пальцы увядают от пожатия каменной десницы.

А кролики всё барабанят марш.

Любимая, твоё окно – око небес, его шторы – веки, сомкни их, и пусть тебе приснится сон…

Закрой глаза, пылающее око сна расплавит лёд, и синий снег растает.

Сцена №12

виноградное зарево кислый сок поцелуев размазанная по лицу помада холод бордюров сквозь платье и джинсы

полумесяц опрокинутый канатоходец