История Древнего мира. От истоков Цивилизации до падения Рима

Стела Грифов демонстрирует разбушевавшуюся войну. Люди Эаннатума вооружены не только копьями, но также боевыми топорами и серповидными мечами. При этом все они оснащены одинаково – ясно, что уже возникла концепция организованной армии (в противоположность кучкам независимых воинов); солдаты маршируют плотными фалангами, которые позднее докажут свою непобедимость в тех странах, что встретятся на пути Александра Великого; сам Эаннатум изображен едущим в боевой колеснице, которую тянут животные, похожие на мулов.[56]

Эаннатум использовал эту хорошо организованную армию для борьбы не только с Уммой, но практически со всеми городами на шумерской равнине. Он сражался с Кишем; он сражался с городом Мари; попутно он сражался с вторгавшимися эламитами. Проведя всю жизнь в битвах, в одном из сражений он, очевидно, и был убит. Вместо него на трон воссел его брат.

Следующие три или четыре поколения Лагаш и Умма сражались за точное положение своей пограничной линии, эти кровопролитные междоусобные войны время от времени прерывались случайными набегами вторгавшихся извне эламитов. Следующий царь Уммы сжег и стелу Месилима, и гордую Стелу Грифов; это было бессмысленным действием, так как обе стелы были каменными, и могло лишь облегчить его чувства. Брат Эаннатума передал трон Лагаша своему сыну, которого уже затем сверг узурпатор.⁴

Спустя примерно сотню лет после начала конфликта он все еще продолжался. Лагашем теперь правил царь по имени Урукагина. Этот Джимми Картер древнего Среднего Востока был первым шумерским царем с социальным сознанием. Но эта великая заслуга была также и его слабостью.

Война с Уммой была не единственной проблемой Лагаша. Серия надписей времени правления Урукагины описывает состояние, в котором находился теперь город. Им правили коррумпированные жрецы и богатеи, а слабые и бедные жили в голоде и страхе. Храмовая земля, которая, как предполагалось, должна была использоваться на благо всего населения Лагаша, была разобрана беспринципными жрецами на собственные нужды, как и национальные лесные угодья, захваченные жадными чиновниками. Простые горожане вынуждены были побираться, а ремесленники не могли получить денег за свою работу и рылись на помойках в поисках куска пищи. Чиновники требовали оплаты за все – от права остричь белую овцу до права на погребение мертвых. Если вы хотели похоронить отца, вам нужно было отдать могильщику семь кувшинов пива и 420 буханок хлеба. Налоговое бремя стало таким невыносимым, что родители были вынуждены продавать детей в рабство, чтобы выплатить свои долги.⁵ «От границ до самого моря сборщик налогов повсюду», – жалуется одна из надписей, выражая разочарование, звучащее весьма современно.⁶

Урукагина уволил большинство сборщиков налогов и уменьшил сами налоги. Он отменил плату за основные услуги, запретил чиновникам и жрецам конфисковывать чью-либо землю или собственность в счет оплаты долга и предоставил амнистию должникам. Он сократил бюрократию Лагаша, которая жирела на казенных хлебных местах (сюда относились главный лодочник, рыбный инспектор и «надзиратель за запасами зерна»). Очевидно, он также ограничил права жрецов, отстранив религию от мирских функций – лишившись таким образом той самой власти, которая позволила Месилиму установить свою стелу от имени бога Сатарана. «Везде от границы до границы, – говорит нам его хронист, – никто не говорил больше о жреце-судье… Жрец больше не вторгался в сад простого человека».⁷

Урукагин намеревался вернуть Лагаш к состоянию справедливости – той, что имели в виду боги. «Он избавил жителей Лагаша от ростовщичества… голода, воровства, убийств, – пишет хронист. – Он установил amagi. Вдова и сирота не были больше оставлены на милосердие могущественных: именно для них Урукагина заключил свой договор с Нингирсу».

⁸

Amagi — это клинописный знак, судя по всему, обозначавший освобождение от страха. Он символизировал веру в то, что жизнью горожан Лагаша может править определенный и неизменный закон, а не прихоть власть имущих. Это, хотя и не бесспорно, первое появление идеи «свободы», записанное на человеческом языке. Слово amagi, образно переводимое как «возвращение к матери», описывает желание Урукагины вернуть город Лагаш в прежнее, более чистое состояние. Лагаш Урукагины стал бы городом, который чтит желания богов – особенно покровителя города Нингирсу. Это был бы тот Лагаш, каким он являлся когда-то в идеализируемом прошлом. С самых давних времен ностальгия по сияющему, никогда не существовавшему прошлому идет рука об руку с социальными реформами.[57]