История ересей

Жизнь катаров, ее кажущееся совпадение с понятым самым строгим образом евангельским идеалом, та роль, которую отводили они Евангелию, неудержимо влекли к ним и открывали дорогу к восприятию начатков их догмы. Желая объяснить себе быстрое распространение ереси, католические писатели указывают на то, что еретики привлекали к себе материальными выгодам и что они умели открывать свое учение понемногу, медленно, но верно вовлекая слабые умы. Отчасти это, конечно, справедливо. Тонкая диалектика катаров, которой иногда не постыдился бы и Монета и которая потом приводила в затруднение инквизиторов, astucia еретиков вполне с этим согласуются. Но материальная помощь и «хитрость» могли быть только внешними, способствующими средствами, и не в них коренится основная причина увлечения катаризмом. Если папа в булле тревизцам указывал на основную догму манихейства — создание мира диаволом, значит, она была известна, у всех на устах. Все знали, что «патарены считают творцом всего черта», слышали их verba derisoria, видели их в церкви слушающими чтение Евангелия и Писаний, а потом уходящими и, по-видимому, не заботящимися о теле Христа и о всем другом, что говорится и делается во время мессы, или отворачивающимися в сторону при виде гостии.

Насмешки над клиром могли рассчитывать на полное сочувствие; даже в утверждении, что мир создан диаволом, катары были не так далеки от автора De Contemptu Mundi^{44}

. Проповедники постоянно указывали на ковы диавола, стремящегося «похитить сокровище нашей души». Диавол, говорили они, побуждает нас ко всякому злу и внушает злые помышления. Как хищный волк, похищает «Враг» человеческие души. Проповедники рассказывают длинную и страшную историю борьбы Бога и Диавола, противопоставляют одного другому. И их речи о «Князе мира», побежденном хитростью Бога, об этом «отце человека», иногда кажутся речами еретиков. Но когда катары издевались над таинствами, произносили хулы на Христа и Деву Марию, тогда и самый негодующий противник клира должен был задуматься. А ведь то, что катары смеялись над культом, таинствами и святыми, что они принижали Христа и Марию, не было тайной ни для кого. Ревностные «верующие» не могли, как мы знаем, удержаться от очень резких выражений. Надо не забывать и того, что клир всячески старался раздуть святотатственность учения катаров. И нельзя предположить, что оно было мало известно, если в XIII веке чуть не везде возникали ассоциации имени Марии Девы, рыцарей Иисуса Христа и т. д., ставившие себе целью борьбу с еретиками. Догмы катаров, и именно в самой яркой, неожиданной для христианского сознания и святотатственной форме, были известны большинству из вступающих в соприкосновение с еретиками. И если все-таки к еретикам идут, значит, слишком велики отталкивающие от церкви силы и слишком слаба и неопределенна религиозная догматическая традиция, могущая вступить в соединение и с антихристианским учением, а с другой стороны, слишком велика притягательная сила новоманихейства.