История философии: Запад-Россия-Восток. Книга 2: философия XV-XIX вв.

Вера, как она трактуется ранними реформаторами, — это шифр свободной воли. Мирянин XVI в., сосредоточенный на небесном спасении, понимал его гораздо лучше, чем любые декларации, любую риторику свободной воли, в какой-то момент непременно замыкавшуюся на логику расчетливого стяжания земных благ. Теологи-реформаторы доктринально отрицали свободу воли и вместе с тем утверждали волю и независимость, которые приносит с собой прочная вера. Об этой воле и независимости нельзя сказать чего-либо положительного, связывая их с конкретным целеустремлением или объектом желаний. Они (как и понимание природы Бога) могут быть выражены лишь апофатически, лишь отрицательно. Свободная воля христианина — это своего рода роковое бессилие, неспособность вести себя не так, как требует вера. Именно таков философский смысл знаменитого девиза Мартина Лютера: “На том стою и не могу иначе!”.

В пространстве рационального рассуждения о ценностях, целях и средствах раннепротестантские представления относительно предопределения, рабской воли и свободы христианина всегда останутся парадоксами. Парадоксален и весь историко-культурный облик теологов-реформаторов: это ортодоксы, восставшие против догматики, это фидеисты, благословляющие дерзость разума в изучении природы и общества, это горькие мизантропы, пробуждающие в мирянине-простолюдине чувство его человеческого достоинства.

Нет ничего легче, как уличать реформаторов в противоречиях и в потере логической памяти. Куда труднее (и важнее) увидеть скрытую смысловую последовательность их учения, которая в ту эпоху (эпоху глубокого цивилизационного перелома) могла реализоваться лишь диалектически-парадоксалистским образом⁸. Без парадоксов невозможно было вырваться из мира идолатрии, неизбежной для традиционного общества, и вступить в мир независимой веры, а затем и независимой мысли, отличающих Новое время. Без парадоксов нельзя было перейти от христианской религии, скованной церковным догматом и церковной соборностью, к христианской культуре, суть которой, как однажды кратко и точно выразился Мераб Мамардашвили, состоит просто в том, чтобы “в частном деле воплощать бесконечное и божественное”.

Обратимся к исходному, провоцирующему и смыслоопределяющему, парадоксу реформационного процесса.

2. ИСТОК И ТАЙНА НЕМЕЦКОЙ РЕФОРМАЦИИ

Раннереформационная идеология, которую так трудно “привести к общему знаменателю”, обнаруживала связность и единство, поскольку выстраивалась вокруг крупной, эпохально значимой личности, обраставшей сподвижниками, преемниками и критиками.

Такой личностью был Мартин Лютер, первый в истории представитель простонародья, который вышел в великие люди, не выбиваясь в знать, и популярность которого уже при его жизни затмила славу светских и духовных властителей.

Мартин Лютер вышел из крестьянской и сформировался в бюргерской среде. Пожалуй, именно эта близость к двум основным демократическим слоям позднесредневекового общества позволила ему выступить в качестве проницательного исповедника национального сознания и выдвинуть нравственно-религиозную программу, поначалу отвечавшую всем направлениям антикатолической оппозиции.

Все началось с события, происшедшего в провинциальном городке Виттенберге в октябре 1517 г., — с опубликования исторических девяноста пяти тезисов Лютера, направленных против торговли индульгенциями.

В популярных обзорах истории Реформации Тезисы Лютера нередко выдаются за полемико-публицистический вердикт, содержавший громкое и вызывающее обличение римской курии. На деле они вовсе не были таковыми. О злоупотреблениях, бесчинствах, любостяжании, допускаемых папой и его приспешниками, Лютер говорит довольно сдержанно. Основной мотив Тезисов — внутреннее раскаяние и сокрушение, противопоставляемые всякого рода внешней активности, любым “делам, подвигам и заслугам”. Он звучит уже в первом тезисе и достигает предельной силы в последних.

Как же случилось, что проповедь ничтожества человека перед Богом стимулировала сознание личного достоинства мирянина перед клиром?

Продажа индульгенций, против которой выступил Лютер, давно уже служила предметом возмущения и рассматривалась как крайнее выражение нравственного упадка римской курии и самой концепции спасения: торговля “священным товаром” открывала возможность искупать преступления без всякого раскаяния в нем; оплачивать преступления новым преступлением или преступление одного человека — добрыми делами другого; грешить в долг и покупать право на будущий проступок; попадать в фавориты небесного судьи в силу преимуществ происхождения и богатства.