История Франции. Средние века. От Гуго Капета до Жанны Д'Арк

В сентябре 1222 года Филипп почувствовал себя плохо. Ради спасения души он начал раздавать свои богатства. В пользу рыцарей, сражавшихся вместе с ним в Святой Земле, и в пользу бедных король пожертвовал все сбережения. Аббатству Сен-Дени достались крест и реликварий вместе со всеми ценностями королевской сокровищницы. Тут были несколько серебряных чаш, три дюжины серебряных кубков, мешок византийских золотых монет и немного драгоценных камней, подаренных королю его близкими — матерью, прелатами и королевским постельничим Готье. Инвентарный список этих ценностей, составленный в 1206 году Гереном, показывает, что королевский двор при Капетингах пока еще отказывал себе в роскоши. Король смог дожить до следующего лета. Он находился в Паси-сюр-Эр, когда почувствовал приближение смерти. Филипп захотел вернуться в Париж, где бароны держали в это время совет, готовясь к новому крестовому походу. Смерть застала его в пути, в Манте. В «Больших французских хрониках» помещен текст надгробного слова, которым он мог бы быть доволен: «Он чудесным образом умножил и расширил королевство Франции [авторы все еще не видят различия между королевством и королевским доменом]; он совершил чудо, поддержав и сохранив и сеньории, и право, и все благородство короны Франции... Он неизменно был защитником Святой Церкви, оберегая ее от всех посягательств. Он защитил церковь Сен-Дени де Франс и хранил ее более всех прочих, как свой дом, особливо возлюбив ее, и, много раз внося свою лепту, свидетельствовал свою неизменную приверженность этой церкви и ее святым мученикам. С младых лет своих он был хранителем и ревнителем веры христианской. Он принял знак того креста, на коем Господь наш распят был, пришил на плечи свои, чтобы идти освобождать Гроб Его и потрудиться, и муки принять во имя Господа. И пошел он за море с большою ратью воевать против врагов креста и трудился там честно, не жалея сил, до взятия города Акры... И был он щерд на милостыню, где только мог».

Тело покойного короля, одетого в коронационную мантию, прикрытое золототканым полотном, с короной на голове и скипетром в руке, было провезено через весь Париж к королевской усыпальнице в Сен-Дени. Его встречали столпившиеся здесь архиепископы и епископы. Сын Людовика VII возвращался сюда, в самое сердце церковного устроения, чтобы почить навеки. На всем пути вокруг кортежа свершались явления чудесные, и некоторые стали говорить, что король — это еще один святой. Как бы то ни было, верно то, что ему удалось окончательно установить монархическое правление во Франции и силой оружия, и умелым применением феодального права, а главным образом, как отмечает летописец, благодаря тому, что он свято выполнял свой долг христианнейшего короля, блюдя этот долг как зеницу ока.

В годы правления Филиппа Августа благодаря появлению на фасадах кафедральных соборов Франции новых знаковых изображений и фигур они окончательно стали главными символами королевской мощи. В то время развивались две темы, отражавшие размышления ученых богословов о земном воплощении Господнем. Сугерий был первым, кто полстолетием ранее, чтобы подчеркнуть человеческую сущность Христа, расположил на портале базилики Сен-Дени статуи, изображающие его предков. Все они были, согласно Евангелию, царями, царями иудейскими. Но кто, глядя на эти изображения венценосцев, не думал прежде всего о ныне правящем короле и его власти? Эти же персонажи еще более широко были представлены теми, кто в начале XIII века задумывал проект нового фасада собора Нотр-Дам де Пари. Им пришла мысль расположить целую вереницу королей Иудеи вдоль всей галереи, устроенной у основания башен над тремя порталами собора. Эти статуи были выполнены .значительно позже 1223 года, когда приступили к реализации проекта. Недавно обнаружены головы от этих статуй: в 1793 году революционеры обезглавили их так же, как обезглавили короля. Подобный акт уже сам по себе свидетельствует о силе воздействия символа: вандалы, желавшие покончить с монархией, обрушили свою ярость на скульптурные изображения, которые веками в центре столицы славили венценосцев, живых, реальных королей Франции, с фронтона здания, всем своим обликом — массивностью каменной кладки, схожестью с крепостными сооружениями — являвшего собой воплощенную мощь. И скульптуры определяли эту мощь как мощь самого монарха.