История Франции. Средние века. От Гуго Капета до Жанны Д'Арк

Формы этой системы уже были видны в церковной институции. В начале монашеской реформы конгрегации строились по иерархическому образцу, еще весьма неразвитому, семейному по своему характеру — объединение родни под началом одного отца. Но благодаря трудам толкователей канонического права, утверждавшим идею о подчиненности всех епископов епископу Римскому, эта модель стала проще, прочнее,* приобрела единообразие. Сугерий воспользовался такой моделью для прославления мощи короля Франции, своего друга и покровителя. С этой целью он ссылался на установления обычного права, регулирующие отношения патронажа, вассалитета, феодальности, которые постепенно кодифицировались.

В концепции монархии, которую разрабатывал Сугерий, сочетаются три элемента. Основу ее, очевидно, составляют узы, объединяющие сотрапезников, а домоначальника — с теми, кто ест за его столом, спит в его опочивальне. Затем — любовь. На заре XII века во Франции начинается необыкновенный расцвет самых различных ритуалов, жестов, словесных изречений, необычайной изобретательности в том, что касается любви во всех ее формах — любви к Богу, любви к женщинам, любви к мальчикам. Центральное место здесь занимает та любовь, которую должны питать друг к другу мужи, разумеется, благородного происхождения. Она необходима, чтобы не нарушалось их согласие, не слабела взаимная привязанность, в особенности та, которую обращают к сеньору верные ему люди и которая обязывает их служить ему. Третий элемент триады — подарок, плата за службу, фьеф.

В тот момент, когда Сугерий стал аббатом, внутри самых крупных сеньорий однородная контрактная система начинает занимать место отдельных соглашений, заключаемых от случая к случаю, постоянно оспариваемых, но затем дополняемых, переиначиваемых по образцу других сделок, получавших известность (все совершалось на словах, от которых не осталось следов, поэтому здесь надо быть осторожным в оценках). Переход от системы отдельных соглашений к системе однородных контрактов был очень медленным, занял почти весь XII век. Несомненно, быстрее он происходил в Нормандии, которую после беспорядков вновь твердо взял в свои руки Генрих I. Он применил методы, которые когда-то были использованы по ту сторону Ла-Манша при раздаче завоеванных земель. Для установления точного объема услуг, выполнения которых король ожидал от каждого из получателей этих земель, была избрана мера — «кольчужный фьеф» (его владелец обязан был служить королю на войне и имел право носить кольчугу). Таким образом, отныне обязательства, порождаемые почти отеческой любовью патрона и почти сыновней любовью верного ему человека, были тесно привязаны к реальному, материальному объекту — ленному владению. Нормандский пример порождал у Сугерия мечты о таком королевстве, которое было бы собранием фьефов, обширным пространством, включающим меньшие по размерам территории, «приводимые в движение» сверху. Это выражение, появляющееся около ИЗО года в языке канцелярий, вызывает в памяти систему сцеплений, где большие колеса заставляют двигаться колесики меньшего размера. Королевство виделось Суге-рию подобной машиной, ей необходимо было придавать движение.

«Король Людовик, — писал он, — всегда возвышался над королем Англии, герцогом Нормандским, как над своим вассалом». Мы видели настоящую революцию во взглядах. Нормандия представлялась ранее свободной собственностью, которую получил Роллон, одним из тех знаков чести, которые веком ранее Фульберт Шартрский, советник графа Блуа, тщательно отличал от «поставления на землю»; теперь же Нормандию считают фьефом, одной из крупных деталей механизма, его частью. Нормандию рассматривают отныне как полученное в аренду владение, как участок земли, подобный тем, которые в домене Сен-Дени выделяли для переселенцев, осваивавших новь, передавали в постоянное пользование крестьянским семьям до скончания рода при условии уплаты аренды, налогов, особенно налогов на наследство. Государи сознавали последствия такой революции, и это объясняет, почему при восшествии на престол Людовика Толстого они отказались принести ему оммаж. «Граф Оверни, — добавляет Сугерий, — держит от герцога Аквитании Овернь, которую герцог Аквитании держит от короля». Иерархия. И если концепт феодальной пирамиды смог созреть в голове Сугерия, то также потому, что король реально получил от Св. Дионисия, которого представлял аббат, один из механизмов машины — графство Вексен. Вексен являлся фьефом, за который его держатель — король — обязан был нести службу.