История героя: Огонь наших душ

— С нее на сегодня достаточно… аудиенций. Пусть сначала вы оба переварите первое впечатление друг от друга. — Кьелл понурился.

— Что, все настолько заметно?

— Не понимаю, о чем ты, — ухмылка Аруихи стала еще шире и насмешливее. — Возвращайся с результатом, и мы поговорим снова. А сейчас я займусь другими своими делами, да поглотит их пучина Нгати… — пробормотав последние слова, принц прощально махнул рукой и двинулся к выходу из залы.

Кьелл покидал дворец Каханга словно в тумане. Когда все отвлекающие факторы пропали, а требующие немедленного внимания дела и разумные оставили его, мысли эльфа заполнил образ прекрасной королевы с оранжевой кожей и изумрудными глазами.

— Двигайте на корабль, народ, я вас догоню, — он махнул товарищам рукой.

Эдер задержался было, но, задумчиво хмыкнув, двинулся следом за Алотом и Константеном. Гламфеллен побрел, куда глаза глядят, пытаясь привести в порядок мысли.

«Меня, можно сказать, настигло кармическое возмездие,” размышлял он. «С высоты своего офигенного интеллекта я покровительственным тоном читал лекции старушке Икаве, откалывал дурацкие шуточки про аумауа, все как одна расистские, даже видистские — как только до меня еще правозащитники не добрались, сравнивал местных островитян с акулами и качками, даже пару раз отмочил чего-то насчет меня, подружки-аумауа, и невозможности этого. И вот поди ж ты. Ну почему она такая красавица? И умница, похоже — ни одного слова не по делу. И, по слухам, сайфер немалой силы. Это же идеальная женщина! Красивая, умная, и всегда знает, что ее мужчина по-настоящему думает, так как самым буквальным образом читает мысли. А это значит, что идиотские ссоры, которых Саша Лихов досыта наелся в своем браке, попросту невозможны. Одна беда, мы с ней разных видов. Ну, еще есть ма-а-аленькая загвоздка — она королева. Огромной островной империи, как Британия в лучшие годы. А я никто, и звать меня никак. Каков будет результат, если типичный Пэдди[2] с окраин решит приударить за Елизаветой II? А если дирвудский нонейм — за Онеказой II? Черт, у нее даже имя красивое, как я раньше внимания не обратил? Хмм. Кстати, у меня кораблик стоит безымянный, а я ведь ничем не хуже капитана Блада. И, если вернуться к вопросу британских Елизавет — возможно, я не уступлю сэру Френсису Дрейку? Вон как королева Галадриэль на него запала в том фильме…»

Оптимизм Кьелла дал успешный бой мрачным мыслям о том, какая же он не пара королеве, и, уже улыбаясь, он остановился в небольшом сквере. Солнце потихоньку клонилось к закату, и стоящие тут и там скамеечки были пусты, только забытая кем-то мандолина сиротливо прислонилась к спинке одной. Кьелл подобрал инструмент, и его пальцы, коснувшись струн, извлекли из них неожиданно мелодичный перебор.

«Хм, откуда что берется? Я, внезапно, знаю кунгфу, то есть, гитару? Оператор, какого хрена ты грузишь в мой мозг свои раздачи с торрент-трекеров?» Он задумчиво почесал нос. «Видимо, отдельные осколки моей лоскутной души принадлежали местному Карлосу Сантана.»

Удивление эльфа слегка разогнало туман влюбленности в его голове. Некоторое время он приноравливался к инструменту, потом — просто наигрывал, что в голову придет, и в итоге из-под его пальцев полилась мелодия, простенькая и душевная.

«Ваше благородие, госпожа разлука…» думал он, меланхолично перебирая струны. «Про меня ведь песня. Я — под чужими звездами, окруженный странными созданиями, большая часть которых не против меня убить или ограбить. Мне везет, пока что — на мою силу все еще не нашлось большей силы, но, думаю, все впереди. Друзья и близкие моих прошлых жизней — боги знают где, а у Кьелла — два хороших знакомых, вот и все дорогие ему разумные. Победа? Хм, действительно, чего я разнылся — моя песенка не то, что не спета до конца — она и не началась толком. Перестаньте, черти… И к вопросу о чертях. Знаешь, Эотас, звездно-полосатый ты мой недруг, полос, ни черно-белых, ни красно-белых, больше не будет. Будет звезда. Одна, но весьма финальная. Тебе, лично. Я не могу позволить рухнуть миру, в котором живет она. Королева Онеказа II. Онеказа… Надеюсь, мне и правда повезет в любви.»

Кьелл ударил по струнам, доигрывая финальный аккорд, положил мандолину обратно, и решительно зашагал прочь, окрыленный восстановленным душевным покоем, и поселившейся глубоко в груди приятной теплотой.