История города Москвы. От Юрия Долгорукого до Петра I

Татарин Ачисан привез эти кресты; плач великий и многое рыдание разнеслось по всему городу. В страхе Москвичи сели в осаду, ожидая и к Москве скорого прихода Татар. По-прежнему в город собралось множество и из других городов, кого только застала здесь недобрая весть.

К этому несчастию присоединилось еще другое. Ровно через неделю по пленении вел. князя, в среду же, 14 июля, в ночь загорелось внутри города (Кремля) и выгорело дерево все, так что и церкви каменные распались, и стены каменные упали во многих местах. Людей погорело великое множество, потому что здесь огонь, а из заградия боялись Татар и никто не знал куда деваться. Казны многие выгорели и всякого товара бесчисленно. Вел. княгини и с детьми, в числе которых был и пятилетний Иван Васил., а также и с боярами своими успели уйти к Ростову. Горожане остались опять, как овцы без пастыря, в великом волнении и страхе; как и при Тохтамыше, чернь, по-прежнему завладела положением и стала укреплять город, сколько было возможно, начав устраивать городовые ворота. «А кто хотел бежать из города, тех стали хватать, бить, ковать». Таким порядком и утихло волнение. Все сообща начали город крепить и всякий пристрой готовить. Шемяка торжествовал, тем более, что царь прислал к нему своего посла с радостною вестью, что вел. князь пленен. Шемяка отпустил посла со всем лихом на вел. князя, чтобы не быть ему на Великом Княжении.

Но Татары руководились не политикою, а жадной корыстью и потому, где надеялись больше получить, там и продавали свое слово и свое обещание, лишь было бы выгоднее. Так случилось и теперь. На Покров Богородицы, 1 октября, царь, дошед уже Курмышля, отпустил вел. князя, утвердив его крестным целованием, что даст за себя окуп

сколько может больше.

В Москве в тот же самый день, в 6 часов ночи, люди слышали редкое явление: «потрясеся град Москва, Кремль и посад весь, и храмы поколебались. Спящие не слыхали, но не спавшие в большом страхе ожидали, что пришел конец мира».

На радость своей семье и всему городу вел. князь возвратился в Москву 17 ноября и, так как город еще не обстроился после пожара, остановился во дворе своей матери, Софьи, за городом на Ваганкове, а потом уже перешел в город на новый двор князя Юрия Патрикеевича.

В 1451 г. внезапно появился под Москвою Ордынский царевич Мазовша. По всему вероятию и в это время Москва содержала в степях особых сторожей-вестников из тех же Татар, получавших, конечно, щедрые награды за надобные вести. Таким путем была получена в Москве весть и о царевиче Мазовше. Вел. князь, не успев собраться ратными, все-таки пошел к Коломне навстречу Татарину, предполагая, что он еще далеко, а он уже приближался к Оке. Вел. князь поспешно воротился в Москву, дабы укрепить город в осаду, а небольшой свой полк отпустил с князем Иваном Звенигородским на Оку, чтобы замедлить Татарам переправу через реку. Князь Звенигородский рассудил однако также уйти к Москве, конечно, другой дорогой от вел. князя. Татары пришли к берегу, ожидая встретить московскую рать, и никого не встретили, кругом все было пусто. Спокойно переправившись, они быстро устремились к Москве и с восходом солнца явились под городом в пятницу, 2 июля, на праздник Положения Ризы Прч. Богородицы. В один час они зажгли все посады, а сами со всех сторон начали приступать к городу. Вел. князь Василий посадил в городе матерь свою, вел. княгиню Софью, да сына своего Юрия и множество бояр и детей боярских, а прежде всего отца своего, митроп. Иону, и Ростовского архиепископа Ефрема со всем священническим и иноческим чином и со множеством народа. Сам он с сыном Иваном по обычаю удалился к Волге собирать ратных, а свою княгиню с меньшими детьми отправил в Углич.

При пожаре посадов огонь со всех сторон объял весь город. Была при этом и великая засуха. Загорались и храмы, от дыма нельзя было и прозреть, а к городу, ко всем воротам и где не было крепости каменной приступали Татары. Горожане не знали, что делать; настало отчаянное сокрушение и скорбь. Молились к Пр. Богородице, крепкой Помощнице и Молебнице, «ее же празднику приспевшу».