История греческой литературы Том III

Предположительно автору "Жизни Аполлония Тианского" принадлежит и диалог "О героях", в котором мифологические познания и литературная эрудиция ученого софиста использованы для достижения совершенно определенной цели — обновления и оживления древней веры в героев, искони распространенной во всех частях греческого мира и преемственно сохранявшейся до самого конца античной истории.

В диалоге участвуют два собеседника, по имени не названные: финикийский купец, путешествующий по торговым делам, и виноградарь. На берегу Геллеспонта, против древнего Илиона, финикиец, ожидающий попутного ветра, знакомится с виноградарем, который трудится в своем винограднике и постоянно беседует с одним из знаменитых ахейских героев, павших под Троей, — Протесилаем. Погибший в бою Протесилай затем "вновь ожил во Фтии, любя Лаодамию", снова умер и ожил во второй раз, но как — неизвестно, это "неизреченная тайна Мойр". Этот-то герой и почитается виноградарем. Своему почитателю Протесилай якобы сообщает множество сведений о Трое, о борьбе за нее и об участниках этой борьбы, сведений, которые должны исправить гомеровские версии и иногда совершенно от них отличны. Попутно рассказывается немало чудесных историй, не связанных прямо с гомеровским миром. Все эти данные, подтверждаемые авторитетом Протесилая, преподносятся автором как самая достоверная истина.

Вера в героев обосновывается ссылками на творимые ими чудеса и их явления людям, постоянно наблюдаемые в Троаде, Элеунте и на Левке.

Уже человеком преклонного возраста Филострат II пишет "Жизнеописания софистов"; они были изданы между 229 и 238 гг., как явствует из их посвящения проконсулу Антонию Гордиану, будущему императору, покончившему с собой в 238 г. после правления, продолжавшегося лишь несколько дней. В нынешнем своем виде они разделены на две книги; Свида говорит о четырех. Даны биографии писателей и ораторов, причем намечаются три последовательно расположенные группы: философы-эрудиты, красноречиво излагавшие свои мысли и достойные звания софистов. например Евдокс, Карнеад, Дион, Фаворин; далее идут софисты старого времени — от Горгия и Протагора до Исократа и Эсхина; в третьей части, подробнее всего разработанной, помещены сведения о знаменитых софистах новой эпохи, описок которых открывается Никитой из Смирны, современником Нервы (96-98 гг.), и заканчивается Аспасием, жившим при Александре Севере (222-235 гг.).

Книга Флавия Филострата исключительно интересна как основной источник по истории новой софистики. Вместе с тем автор ставит перед собою определенные художественные задачи. Он избегает излишней учености, не вводит, как правило, хронологических указаний, не дает подробных списков произведений знаменитых софистов. Можно думать, что он намеренно стремится создать впечатление непринужденного, свободно импровизируемого рассказа. Однако в ряде случаев и в его изложении можно распознать обычную схему ученой биографии; это позволяет говорить о том, что Филострат II дает риторическую переработку каких-то биографических трудов, написанных учеными грамматиками.

Изобилующая фактическими материалами, заключающая в себе много ценных стилистических наблюдений, выдержанная в то же время в форме занимательной беседы, пересыпанной анекдотическими подробностями, книга эта позволяет в какой-то мере восстановить целую эпоху античного красноречия, от которой сохранилось так мало самих произведений. Размеры отдельных глав в иных случаях определяются личными вкусами автора. Особенно подробно рассказывается о Полемоне и Героде Аттике; Плутарх и Лукиан не упоминаются вообще, потому, вероятно, что первый пренебрегает аттикизмом, а второй — оказался ренегатом новой софистики.

Филострату II принадлежит, по-видимому, и трактат "О гимнастике". Интерес и положительное отношение к гимнастике, понимаемой как традиционное достояние эллинства, наблюдается у софистов [227] в противоположность взглядам киников, стоиков, платоников, которые со своих рационалистических и космополитических позиций относились к гимнастике несочувственно. Флавий Филострат блестящим софистическим стилем излагает специальное руководство, строившееся, видимо, по обычной схеме подобных трудов. После вводных замечаний следуют рассуждения о гимнастике (гл. 3-16), а затем часть, посвященная гимнасту (гл. 17-58). При этом к занимающимся гимнастикой предъявляются высокие требования: гимнаст должен быть сведущим не только в технике самих упражнений, но и в вопросах гигиены.