История греческой литературы Том III

Каллимах завершает "Гимн" несколько льстивой тирадой, но, может быть, скрывающей в себе некоторую иронию. Всем им, царям, даешь ты, Зевс, говорит он, счастие и благоденствие, правда, не всем одинаково, что видно и на примере хотя бы и нашего собственного повелителя (т. е. Птолемея Филадельфа), который гораздо могущественнее других. Что он задумает утром, то вечером приводится им в исполнение, разумеется, только самое важное, так как дела попроще осуществляются сейчас же, другим же царям для выполнения своих замыслов потребен бывает год, а иным мало бывает и года.

Созданный Каллимахом в молодые годы "Гимн к Зевсу" идеологически далек, разумеется, от гимна в честь Аполлона, написанного им в старости. Эта литературная шалость юного поэта раскрывает нам тогдашние его настроения и ясно показывает, что монархизм, который так ярко выражен в "Гимне на остров Делос" и в "Гимне к Аполлону", не может ни в какой мере характеризовать политические убеждения начальной поры его поэтического творчества. Это наиболее раннее произведение тем особенно и интересно, что содержит много такого, что могло быть высказано тогда только иносказательно и, надо думать, лишь в узком кружке близких поэту и верных ему людей.

б. "Гимн на остров Делос"

Чтобы понять политический смысл "Гимна на остров Делос", необходимо вспомнить, что кикладский островок Делос, с незапамятных времен посвященный богу Аполлону, после дельфийского прорицалища Аполлона являлся важнейшей общенародной святыней греков, вследствие чего политический протекторат над Делосом неизменно имел в истории Греции большое международное значение. Поскольку гимн Каллимаха, прославляющий Делос, ставит делосскую сакральную легенду в связь с царским домом Птолемеев, мы получаем возможность хотя бы ориентировочно датировать этот гимн. Стремление увязать мифическую историю Делоса с реальной историей династии Птолемеев политически могло иметь смысл только в эпоху господства Птолемеев над Делосом, которое наступает около 280 года до н. э. Дату написания гимна можно определить еще точнее, так как стихи 171-187 упоминают о нашествии галлов на Дельфы, случившемся в 277 году до н. э. Время написания гимна можно, таким образом, отнести к 277 или 276 г.

Остров Делос считался местом рождения Аполлона и Артемиды и, согласно сакральному мифу, был первоначально плавучим островом, скитавшимся по волнам Эгейского моря. Остановился он в море, только когда решил дать приют беременной Латоне. Ревнивая Гера пылала непримиримой ненавистью к любовнице Зевса и постаралась ей отомстить. Когда у Латоны наступило время родов, Гера запретила Земле давать приют роженице; ни одна гора, ни одна долина, ни один остров не посмел ослушаться приказания Геры; не подчинился этому приказанию лишь один блуждающий, незначительный островок, называвшийся тогда еще не Делосом, а Астерией. Он сжалился над несчастной страдалицей, остановился перед Латоной и принял ее к себе. Греческое слово, означающее "остров" — женского рода, и Астерия в древнем мифе получила черты красивой молодой девушки, любви которой некогда тщетно добивался верховный властитель мира Зевс. Но Астерия ответила Зевсу отказом и, опасаясь от него, бросилась с высоты Олимпа в морские воды, где обратилась в остров. Содержанием гимна Каллимаха в основном и служит мифическое сказание о чудесном превращении плавучего острова Астерии в неподвижный остров, получивший название "Делос" ("Ясный"), и о рождении на нем Аполлона. В это мифологическое повествование Каллимах внес множество мелких реалистических черт, а в мифологические фигуры — элементы психологизма. Рассказ о страданиях Латоны, ищущей и не находящей пристанища, и о страхе окрестных речных и горных божеств, сочувствующих несчастной, но не смеющих нарушить запрета грозной Геры, полон жизни. Зорко следят за скитаниями Латоны два преданных Гере божества: бог войны Арес и олимпийская вестница Ирида. Но остров Астерия останавливается перед Латоной так неожиданно и переход Латоны на его берег происходит с такой быстротой, что ни Арес, ни Ирида не успевают предупредить его и теперь опасаются гнева Геры. Положение Ареса, впрочем, не страшно: он сам является важным богом, но занимающая среди олимпийских богов подчиненное место Ирида и досадует на свою неудачу, и трепещет при мысли о каре, угрожающей ей со стороны ее повелительницы. Речь Ириды характеризует и смятенное душевное состояние богини, и ее отрицательный моральный облик. Всю вину за происшедшее она спешит взвалить на Астерию: ни один остров не осмелился ослушаться приказаний Геры, и только одна Астерия нарочно подозвала к себе проходившую мимо нее Латону! Каллимах рисует и униженно льстивое поведение Ириды, которая садится у подножья трона Геры и старается уловить ее взгляд, похожая на собаку-ищейку, всегда готовую преследовать кого угодно по первому требованию хозяина.