История инакомыслия в СССР

Если раньше московская самиздатская публицистика была почти сплошь политической, а ленинградская — почти сплошь философской и религиозной, то в 80-е годы в московском самиздате появилась философская и религиозная струя, а в ленинградской — политическая, они сблизились.

Прежде правозащитные документы и работы либерального толка почти полностью исчерпывали содержание самиздатской публицистики. В 80-е годы к ним добавился поток религиозной и философской литературы, более всего — православной и шире — христианской, но и другой самиздат вплоть до учения мантра-йоги. Из политических направлений в самиздате стало заметным русское национальное. Оно представлено всеми оттенками: работы в духе патриотизма — национализма — шовинизма. Самиздат отражает колоссально возросший интерес к отечественной истории и истории вообще, что указывает на работу над сознанием настоящего и отражает размышления о будущем страны.[419] На эти же процессы указывает появление в самиздате социологических опросов на такие темы, как отношение к польскому профсоюзу «Солидарность»,[420]

к правозащитному движению, к Сахарову.[421]

Из этих опросов (к сожалению, несовершенных из-за трудных условий их проведения) выяснилось, что около 60% населения не осведомлены о теме опроса и равнодушны к ней, а осведомленные делятся приблизительно поровну на относящихся положительно и относящихся отрицательно. Это показывает, что среди людей, интересующихся общественными проблемами и ищущих соответствующую информацию, олицетворяемое Сахаровым правозащитное движение успешно «конкурирует» с могущественной партийно-государственной пропагандистской машиной.

Появились в самиздате прежде почти полностью в нем отсутствовавшие работы на практически ценные для читателей темы: например, инструкция Игоря Геращенко, как найти в телефоне подслушивающее устройство и обезвредить его.[422]

Необычайна и статья С. Пробатовой о советских органах социального обеспечения,[423] заметки «простых работяг» о настроениях в их среде — письмо Михаила Зотова из Тольятти о собрании на молокозаводе по поводу польских событий и записки московского рабочего Николая Алексеева о штурмовщине, всяких «починах», об отношении к советской внешней экспансии и к «Солидарности»[424] и др.

С 1980 г. резко и повсеместно возросло число обысков. Их целью после почти полного искоренения открытых ассоциаций стал в основном самиздат. Только в Москве и только 6 апреля 1982 г. было более 50 обысков в связи с самиздатом и произошло 12 арестов[425]

— беспрецедентные для столицы цифры за весь послесталинский период. Но репрессии бессильны справиться с распространением самиздата, и это подтвердили результаты обысков в 80-е годы — самиздата было обнаружено больше, и он разнообразней, чем в прошлые годы. Наступление на самиздат велось не только в Москве, но и в Ленинграде, Калуге, Обнинске, Одессе, Воронеже, Киеве, Смоленске, Новосибирске, Иркутске, Куйбышеве, Свердловске, Красноярске, Калинине и др. городах.[426] И всюду находили самиздат. Техническая база его стала совершенней — не только машинопись, но и ксерокопирование, но особенно расширилось фотокопирование. В какой-то мере это объясняется усилением проникновения в страну в 70-е годы тамиздата. Самиздатская машинопись из-за плохого качества бумаги, ленты, копирки плохо поддается фотокопированию, а делать фотокопии с книг быстрее, чем перепечатывать их.

Обыски в Томске и в Калуге раскрыли «изготовителей» самиздата. На этих примерах можно представить особенности сети циркулирования неподцензурной литературы в больших городах.

В Калуге 20 августа 1980 г. состоялся обыск у 72-летнего пенсионера Георгия Георгиевича Демидова. У него изъяли пишущую машинку, письма и книги, написанные им в течение 20 лет.

В 1937 г. Демидов, тогда — доцент Харьковского университета, кандидат технических наук, был арестован по сфабрикованному политическому обвинению и пробыл 15 лет в колымских лагерях. После смерти Сталина он был реабилитирован, жил в Ухте, работал на заводе, а когда вышел на пенсию, поселился в Калуге. После освобождения он начал писать воспоминания. Его рукописи составляют много томов. Эти три книги под общим названием «От рассвета до сумерек», трилогия «Повести о 37-м годе» и два сборника рассказов «Чудная планета» (о колымской каторге) и «Неволя музы». Демидов не размножал и не распространял свои произведения, но друзьям давал их читать. Эти книги перекочевали в архивы КГБ.[427]

В 1981 г. с лета в Калужское КГБ стали вызывать на беседы выпускницу Калужского пединститута Татьяну Белову. По ее словам, кагебисты посоветовали ей прекратить встречи с ее знакомыми Анатолием и Светланой Верховскими. Но встречи эти продолжались, как и беседы Беловой в КГБ. По ее признанию, на допросах она не всегда бывала осторожна в высказываниях, но всегда говорила правду.

– Вы ведь сами говорите, что не скрываете своих убеждений, — оправдывалась перед друзьями Татьяна.