История Индонезии. Часть 2

«Видимо, наиболее вероятный путь создания демократии в Индонезии — это появление все более укрепляющегося класса национального предпринимательства», — писала газета «Компас» 23 июля 1984 г. Вот эта четвертая, растущая группировка, отражающая интересы нового слоя буржуазии Индонезии, и представляется наиболее значительной и перспективной среди либералов. Кроме того, она предлагает и реальную социальную перспективу для страны — развитие монополий и олигополий, то есть современного капитализма. Эта группировка выступает с требованием либерализации экономики, свободы конкуренции, ликвидация системы экономического патронажа, привилегий и импортной монополии, а также добивается установления контроля парламента над деятельностью президента и правительства. Она все более смело критикует (и даже рискует высмеивать) «бессодержательную» идеологию панчасилы, уходящую корнями в сукарновский популизм и общие для Сукарно и Сухарто концепции «особого пути» и самобытности Индонезии, «семейственного характера ее политики и экономики» и т. п., а также добивается отмены или резкого ослабления цензуры средств массовой информации, большей гласности[132]

. Эта группировка все более настоятельно требует приобщения ее к управлению страной. Она способна повести за собой значительную часть студенческой молодежи.

Хотя многое в концепциях военных диссидентов сближает их с этой предпринимательской фракцией либералов, имеются по крайней мере три разделяющих их момента: во–первых, либералы требуют быстрой буржуазной демократизации политической системы, усиления представительности. Военная оппозиция, опасаясь «раскачать лодку», выступает против таких темпов и против обнажения классового смысла перемен. Во–вторых, перед армейскими «младотурками» при сохранении (или медленной либерализации) существующей системы все же маячит впереди доступ к экономическим привилегиям и поблажкам, которыми ныне пользуются генералы старшего поколения. Введение равных возможностей, свободного соревнования в экономике вероятнее всего приведет их к краху в борьбе как с уже сложившимися индонезийскими «экономическими империями», так и особенно с могущественными конгломератами хуацяо. Наконец, в-третьих, принадлежность многих либералов- предпринимателей как раз к экономически мощной группе этнических китайцев[133]

поддерживает в индонезийской среде коммуналистские предрассудки, ксенофобию, которым не чужды и сами молодые армейские диссиденты.

Крайняя разнородность оппозиции «новому порядку» Сухарто, внутренние противоречия в ее среде (например, между исламской помещичье–кулацкой группой и буржуазно–либеральной фракцией, связанной с хуацяо), умелое политическое маневрирование вершителей орба, направленное на взаимную нейтрализацию оппозиционных группировок, сочетание репрессий с кооптацией, характерное для стиля орба, оставляют оппозиции мало шансов на победу мирным путем. С другой стороны, классовое родство режима и подавляющего большинства групп оппозиции, общий страх перед политизацией и активизацией масс, боязнь обнажения социальных язв делают маловероятной и открытую прямую борьбу между ними с апелляцией к народу.

Именно учет этого обстоятельства придает вершителям «нового порядка» уверенность в собственных силах и возможность прибегать к жесткой, порой непримиримой реакции на критику, нарастающую как внутри страны, так и за рубежом. Так, стоило влиятельной центральной газете «Синар Харапан», традиционно связанной с Христианской партией, выступить с критикой правящей верхушки, вскрыть ее связи с крупным китайским бизнесом и многомиллионные доходы, как она была закрыта (октябрь 1986 г.). Аналогичная судьба постигла печатный орган предпринимательских кругов газету «Приоритас» (июнь 1987 г.). Когда весной 1986 г. австралийская газета «Сидней Морнинг Гералд» с фактами и цифрами в руках подвергла детальному анализу ту же тему, специально остановившись на сомнительных деловых операциях преуспевающих родственников президента и атмосфере фаворитизма, в которой протекают их деловые операции, реакция главы государства оказалась поразительно резкой. Из страны были высланы все австралийские корреспонденты, распространение австралийских изданий оказалось под запретом. Правительство приостановило практику безвизового въезда и пребывания в РИ австралийских туристов и даже потребовало у Канберры санкций в отношении редакции газеты за «вмешательство во внутренние дела Индонезии», на что последовал категорический отказ. Этот инцидент довольно долго омрачал австрало–индонезийские отношения[134]. Серия столь жестких мер продемонстрировала всему миру, что публично подвергать критике «преференциальный бизнес» с участием окружения президента неосторожно и опасно.