История инквизиции

Его молитва Спасителю, чтобы Он даровал ему благодать бедности, весьма интересна в своей величавой нелепости. Он называет бедность госпожой, царицей добродетелей, для которой сошел Иисус на землю, чтобы вступить с ней в брак и породить от нее всех сынов совершенства. Он всю Свою жизнь оставался неизменно верен ей и на ее руках испустил дух Свой на кресте. Она одна только обладает печатью, чтобы отмечать избранных, пошедших путем совершенства. "Даруй мне, Иисусе, никогда не иметь на земле ничего собственного и поддерживать свою плоть в крайней нищете на счет подаяний других". Этому болезненно неумеренному стремлению к нищете Франциск оставался верен всю жизнь; на одре смерти он разделся донага, чтобы умереть, не имея ничего. Бедность была тем краеугольным камнем, на котором он воздвиг здание своего ордена. Но, как мы увидим ниже, стремление сохранить это сверхчеловеческое совершенство породило раскол, давший инквизиции массу жертв, ересь которых заключалась только в том, что они строго следовали наставлениям своего учителя.

* * *

При всем этом, в душе Франциска было так много доброты, что он не мог впасть в уныние; "тихую радость" он считал добродетелью и неустанно проповедовал ее своим ученикам. В глазах его грусть была одним из самых смертоносных орудий Сатаны, тогда как радость была благодарностью христианина Богу за благодеяния, которые Он проливает на Свои создания. Это было даже одной из отличительных черт братьев в первые времена ордена. В простом и спокойном рассказе Экклестона об их прибытии в Англию (1224) мы читаем, как девять братьев прибыли в Дувр, не зная, что они будут делать завтра, и нас глубоко трогает картина их рвения, их упования на Бога, их терпения, их невозмутимого благодушия среди лишений и разочарований, их неустанной деятельности на удовлетворение телесных и душевных потребностей заброшенных чад Церкви. Подобные люди были истинными апостолами, и если бы орден продолжал идти по пути, намеченному его основателем, то он оказал бы неисчислимые услуги человечеству.

* * *

Нищенствующие монахи вносят большое нововведение в старое представление о монашестве.

Прежнее монашество было чисто эгоистическим стремлением отдельного индивида к личному спасению; человек отказывался от всех обязанностей и от всякой ответственности, налагаемых жизнью.

Правда, в свое время монахи оказали миру большие услуги; выходя из своих уединенных пустынь, они разносили по диким еще странам христианство и цивилизацию. Таковы были св. Галль, св. Колумб, св. Виллиброд и их спутники. Но это время давно прошло, и монашество с течением времени впало в состояние, гораздо худшее, чем его первоначальный эгоизм.

* * *

Нищенствующие монахи явились в христианстве как бы откровением. Было немало людей, готовых отречься от всех прелестей жизни и пойти по стопам апостолов, чтобы обращать грешников и неверных, будить заснувшую совесть, наставлять темных и нести всем спасение; одним словом, было немало людей, готовых безвозмездно делать то, чего не делала Церковь за тысячи привилегий и за несметные богатства. Странствующие пешком по всей Европе, под палящими лучами солнца или под холодным ветром, отвергающие подаяние деньгами, с благодарностью принимающие черствый кусок хлеба, часто переносящие голод с молчаливым смирением перед волей Бога, не заботящиеся о завтрашнем дне, неустанно занятые делом спасения душ от когтей Сатаны, стремящиеся поднять человека над мелочными дрязгами повседневной жизни, всегда приходящие на помощь людям в их слабостях и вносящие в их мрачную душу Небесный свет, – вот в каком виде предстали первые доминиканцы и францисканцы перед людьми, привыкшими видеть в духовном лице человека суетного, алчного, чувственного, думающего только об удовлетворении своих желаний. И нет ничего удивительного в том, что подобное явление в значительной степени содействовало возрождению в людях веры в христианство, столь сильно пошатнувшейся; нет ничего удивительного, что оно распространило по всему христианскому миру надежду на близкое возрождение Церкви – надежду, которая давала терпение переносить ее лихоимство и помешала вспыхнуть всеобщему восстанию, которое изменило бы характер современной цивилизации.