История инвестиционных стратегий. Как зарабатывались состояния во времена процветания и во времена испытаний

Отметим также, что в конце года видимая дивидендная доходность была астрономической. Доходность Chrysler составляла более 20 %, а доходность General Motors и Bethlehem Steel составила около 10 %. Причина, конечно, заключалась в том, что инвесторы подозревали, что дивиденды будут резко сокращены. И они оказались правы! В следующем году Chrysler выплатил только два доллара, General Electric – 0,96 доллара, а General Motors 1,5 доллара.

Экономика США: 1934–1939 годы

Вторая половина 1930-х годов была мрачным временем для инвесторов фондового рынка, которые все еще переживали последствия Великого краха. Исследования акций и облигаций были поверхностны, квартальные доходы практически игнорировались, и основное внимание уделялось солидно выглядящим балансовым отчетам. Пулы, которые манипулировали акциями в 1920-х годах, исчезли. Инвестиционный бизнес прогнил и не привлекал амбициозных молодых людей. Уолл-стрит, брокеры, инвестиционные банки и управляющие деньгами пользовались дурной славой.

На фоне этого упадка из пепла восстали две совершенно разные инвестиционные религии. С одной стороны, Бен Грэм и Дэвид Додд в 1934 году проповедовали балансовую стоимость, текущую доходность и всегда покупали как облигации, так и акции с запасом прочности. С другой стороны, Т. Роу Прайс в 1937 году писал в Barron’s о жизненном цикле компаний. Он указывал, что решающим инвестиционным решением является не текущая оценка и доходность, а покупка акций компаний, способных к росту прибыли и дивидендов, и избегание любой ценой «упадочных предприятий, которые ‹…› кажется ‹…› достигли своих максимальных доходов». В конечном счете оба инвестиционных кредо нашли свое место под солнцем, но впереди были трудные годы.

В конце 1930-х и начале 1940-х годов Нью-Йоркская фондовая биржа все еще находилась в глубокой депрессии. Так называемый «финансовый округ» представлял собой пустошь с полупустыми зданиями, закрытыми ресторанами и серой чередой унылых дней. Инвестиционная активность находилась в упадке. Объем торгов в среднем составлял чуть меньше миллиона акций в день, по сравнению с полутора миллионами в 1936 и 1937 годах, поскольку следовавшие один за другим скандалы не способствовали радужному настроению инвесторов. Деловая активность была настолько вялой, что 19 августа 1940 года было продано всего 129 650 акций. Брокерский и инвестиционно-банковский бизнес умирали медленной смертью, а угроза войны создавала перспективу еще большей неопределенности, еще большего налогообложения, регулирования и бесприбыльного существования.

В то время богатые мужчины, считавшие себя патрициями, как Ричард Уитни, в жилах которого текла голубая кровь, не выполняли обязательства по кредитам и растратили деньги, и сам Дж. П. Морган, его августейшее величество, был унижен как сенатским комитетом, расследовавшим детали инвестиционной политики Уолл-стрит, так и карликом, который сидел у него на коленях в комнате собраний[17]

. Чтобы прочувствовать социальный стресс того времени в Нью-Йорке и Лонг-Айленде, прочтите замечательный роман Луиса Ачинклосса «Растратчик», в котором с чувством повествуется о взлете и падении Ричарда Уитни. Эгалитарный «Новый курс» Рузвельта и либеральные призывы к реформам не привели к существенному изменению структуры богатства в Соединенных Штатах, где 61 000 акционеров в 1939 году получали 50 % всех дивидендов. Нью-Йоркская фондовая биржа по-прежнему оставалась аристократическим «клубом старых парней», а на Morgan Stanley приходилось 23 % всего объема андеррайтинга.

1 сентября 1939 года Гитлер вторгся в Польшу, и премьер-министр Невилл Чемберлен дрожащим голосом объявил, что Великобритания находится в состоянии войны с Германией[18]. Со следующего дня Нью-Йоркская фондовая биржа испытала трехдневную мини-панику покупок, когда акции выросли на 20 пунктов или 7 % Доу. Объем торгов был самым большим за последние два года, поскольку инвесторы ожидали, что оборонные заказы приведут к экономическому буму. Однако по мере того, как 1939 год приближался к концу, рынок становился все более и более чувствительным к военным новостям, даже несмотря на то, что военные заказы способствовали оживлению экономики и росту занятости. Ралли того года было прервано растущим беспокойством по поводу ситуации в Европе, и с 1940 года военные новости определяли состояние рынка. Сначала инвесторы верили, что Гитлера можно остановить и что успешная война в Европе будет благоприятным фактором. Затем они стали опасаться, что затяжная война помешает торговле и вызовет очередную депрессию.