История ислама

Границы между самообманом и намеренным морочением других людей, как известно, вообще весьма неопределенны. Очень может быть, что Мухаммед воображал себя действительно провозвестником воли Божьей, установляя регламент своего гарема. Для нас подобное недостойное воззрение на существо Высочайшего, пожалуй, отвратитель-ней еще, чем сознательный обман. Но не следует забывать, что настоящее представление о Боге у Мухаммеда не могло быть ни слишком высоко, ни слишком ясно. Во всяком случае весьма отталкивающее впечатление производит развившееся в поздние годы у пророка, да позволено будет нам так выразиться, смешение похоти своего сердца с постановлениями своего Владыки: незадолго перед тем понадобилось ему еще другое откровение, к немалой досаде даже набожных людей, чтобы жениться на Зейнабе, красивой жене приемного его сына Зеида-Ибн-Харисы, который согласился развестись с ней. Аллаху приходилось и позже провозглашать свое всемогущее слово, дабы прекращать не раз возникавшие домашние раздоры между многими соперницами, искавшими ласки пророка. Покидая этот печальный эпизод, не можем, кстати, не упомянуть, к каким далеким последствиям повели эти мелочи в дальнейшем развитии истории ислама. Как мы увидим позже, через несколько десятков лет Алий должен был горько сожалеть, что выступил необдуманно против Айши на совете по вопросу о ее невинности. Но что еще важнее — постановления Мухаммеда касались вообще положения жен в мусульманском обществе, а потому устанавливали отчасти самую судьбу мухаммеданского мира. Было бы, конечно, излишне предугадывать, что могло произойти, если бы не существовало этих предписаний; но, во всяком случае, очевидно, что если человеку понадобились для убеждения в неверности своей жены четыре нелицеприятные свидетеля — ничего не оставалось более как запереть ее на замок В особенности странно было встретить это у народа, хотя строго почитавшего издавна супружеские отношения, но вместе с тем так легко их расторгавшего; поэтому-то добрые нравы при последующих мировых завоеваниях так скоро исчезли бесследно. Трудно во всей всемирной истории найти более поразительное доказательство часто оспариваемого многими положения, что маленькие причины производят иногда великие действия. Взгляните сами: в XIX столетии более 200 000 000 человек лишены нравственного влияния благородного женского существа — заметьте, навеки, — и все потому только, что в 625 г. 14-летняя взбалмошная девчонка, аравитянка, обронила ожерелье стоимостью в несколько рублей.

Несколько месяцев спустя правоверным предстояло нечто иное, чем рассуждать о вышеупомянутом несчастном ожерелье. Дружественные хуза’иты сообщали, к концу 5 г. (приблизительно в марте 627 г.)[95]

, о выступлении большого союзного войска, которое курейшиты успели наконец поставить на ноги. В нем числилось 10 000 человек, в том числе 4000 одних курейшитов и ближайших их союзников с 300 лошадей и 15 верблюдами, под предводительством Абу Суфьяна. Он же состоял и главнокомандующим, насколько это было возможно, принимая во внимание до болезненности доходящую щекотливость свободолюбивых бедуинов. Во всяком случае племена Гатафан, Асад, равно как и Сулейм, образовывали самостоятельные отряды. На этот раз, как кажется, войско подвигалось довольно поспешно; не более недели дали мекканцы Мухаммеду, чтобы подготовиться к защите. Об открытой борьбе едва ли кто мог и помышлять ввиду значительного превосходства неприятельских сил, а также благодаря еще неизгладившимся совершенно прискорбным воспоминаниям об Оходе. С трех сторон город был защищен довольно сносно, так как стены домов почти везде смыкались вплотную, а немногие промежутки не стоило большего труда забросать землей; и этого было вполне достаточно, так как у мекканцев не имелось военных осадных машин. Но к северу город оставался совершенно открытым; кроме того надо было присоединить к пространству, нуждавшемуся в защите, часть долины, дабы устроить лагерь на 3000 человек соединенных сил мусульман и «лицемеров». Между людьми Мухаммеда находился один перс, по имени Салман. Превратности судьбы занесли его в качестве раба в Медину; он был выкуплен на волю тотчас же, как принял ислам. Человек этот видел много на своем веку и сообщил пророку замечательный военный прием, при помощи которого легко можно было оборониться от внешнего врага, особенно же от нападения конницы. Перс предложил выкопать широкий ров перед городом. Об этом в Аравии никто никогда и не слыхивал, но все сразу же поняли пользу выдумки. Вся Медина принялась взапуски окапываться, и в б дней ров, замыкавший непрерывно открытую местность, был готов. По этому приспособлению следующие за тем бои под Мединой и названы «войной из-за окопов».