Министры Карла III исправляли злоупотребления и обновили большую часть институтов Старого порядка, однако сохраняли и поддерживали сами эти институты. В начале XIX в. все еще сохранялись инквизиция, Места, цехи, майораты. Движение к обновлению было достаточно очевидным, чтобы обеспокоить консерваторов, но недостаточно смелым, чтобы удовлетворить более амбициозных реформаторов, стремившихся к более значительным переменам экономических и социальных структур. Прогресс, как его понимали просвещенные министры, должен был стать результатом терпеливых усилий педагогов.
В Испании, как и в других странах Европы второй половины столетия, правители, стремившиеся к процветанию своей страны, обращались к либерализму, приобретавшему все более системные формы. Регламентация считалась препятствием на пути прогресса. Самым эффективным средством достижения общественного благосостояния считалось свободное взаимодействие естественных сил согласно лозунгу французских физиократов: «Laissez faire, laissez passer»[228]
. В отношении промышленности считалось, что цехи с их мелочной регламентацией способствовали сохранению статус-кво и поощряли рутину в ущерб новациям, которые могла принести с собой частная инициатива. Главное внимание было сосредоточено на земледелии, в котором видели источник всякого богатства. В этом секторе экономики также осуждались такие архаичные явления, как установление максимальных цен (такс) на хлеб, с помощью которого муниципалитеты обеспечивали снабжение городов, дорожные пошлины и т. д. Эта новая ориентация многим обязана влиянию французских физиократов, хотя нельзя недооценивать и воздействие английской мысли: к концу столетия у Адама Смита[229], похоже, было в Испании немало читателей. Именно его теории вдохновляли действия просвещенных министров, особенно Кампоманеса, который стремился достичь двух дополняющих друг друга целей: добиться активизации производства и торговли и освоить новые сельскохозяйственные угодья, обеспечив к ним доступ малоимущих крестьян.Начиная с 1759 г. череда неурожаев быстро привела к удорожанию пшеницы; за 1761–1765 гг. цены удвоились. Кампоманес воспользовался таким положением, чтобы в 1765 г. отменить таксы и установить свободные цены на зерновые и вино. Предполагалось, что результатом этих мер станет снижение цен и улучшение снабжения, поскольку регионы — производители хлеба будут направлять свои излишки всем остальным. Но случилось ровно наоборот. Спекулянты придержали зерно, чтобы еще более взвинтить цены. Дороговизна привела к росту недовольства. Ответственность за кризис возложили на правительство и особенно на министров-итальянцев. Чашу недовольства переполнила мера, которая не имела ничего общего с продовольственной проблемой. По прагматике от 10 марта 1766 г. мадридцам предписали впредь носить треуголки и короткие плащи либо сюртуки. Это распоряжение было воспринято враждебно. Толпа недовольных разграбила 23 марта резиденцию маркиза Эскилаче. Затем выступления продолжились перед королевским дворцом. Толпа потребовала, чтобы король вышел на балкон, и добилась от него таких уступок, как отставка Эскилаче, роспуск валлонской гвардии[230]
, снижение цен и отмена декрета о плащах… Король уступил по всем этим требованиям, после чего уехал в Аранхуэс[231]. Мятеж, успокоенный в Мадриде, распространился на Страну Басков, Сарагосу, Мурсию, Саламанку, Ла-Корунью, Паленсию. Повсюду протестовали против роста цен, обвиняли ростовщиков, спекулянтов, а иногда и местные власти. Вскоре все успокоилось, но граф Аранда, назначенный председателем Совета Кастилии, не смирился с ударом, нанесенным по авторитету государства. Он посоветовал королю отказаться от уступок, сделанных под давлением, за исключением отставки Эскилаче. Он считал, что это был заговор привилегированных слоев, интересам которых угрожало свободное обращение зерна, и полагал, что именно они в целом оставались враждебны духу реформ.Волнения 1766 г. побудили министров больше размышлять о применимости тех или иных мер. Первая реформа, датированная 26 июня 1766 г., относилась к деятельности муниципалитетов.