История иудаизма

Согласно талмудическим традициям, в определенный момент через несколько десятилетий после разрушения Второго храма раввины сочли подобных еретиков настолько опасными, что ввели в ежедневную молитву в дополнение к восемнадцати благословениям, бывшим в ходу еще в эпоху Храма (см. главу 4), девятнадцатое, в котором благословляется Бог, проклинающий миним: «Учили наши мудрецы: Шимон ѓа-Пакули составил восемнадцать благословений при раббане Гамлиэле в Явне. Сказал раббан Гамлиэль мудрецам: „Есть ли здесь человек, который может сформулировать благословение для еретиков?“ Шмуэль Малый встал и сформулировал его». Было ли это благословение направлено на каких-то конкретных еретиков, неизвестно. Одна из жалоб, содержащаяся в «Разговоре с Трифоном Иудеем», написанном Иустином Мучеником в середине II века, заставляет предположить, что, по мнению некоторых иудеохристиан, это «благословение» адресовалось им: «Ибо вы убили Праведного и прежде Него пророков Его, да и ныне вы презираете и, сколько можно вам, бесславите… и проклинаете в своих синагогах верующих во Христа». И все же можно только гадать, как именно проклятие в адрес

миним воспринималось в реальности, ведь термин мин

ни для каких иудеев, включая иудеохристиан, не был самоназванием. В конце IV века Иероним полагал, что проклятие в синагогах было адресовано непосредственно группе христиан из иудеев, которые, с его точки зрения, составляли отдельное от господствующей церкви сообщество [29].

Так или иначе, в ранней раввинистической теологии был довольно отчетливый маркер недопустимости того или иного «отклонения» — слова о том, что та или иная группа не унаследует грядущего мира:

Весь народ Израиля имеет долю в мире грядущем, ибо сказано: «И народ твой весь будет праведный, на веки наследует землю, — отрасль насаждения Моего, дело рук Моих, к прославлению Моему»[104]. И вот те, у кого нет доли в мире грядущем: тот, кто говорит, что воскрешение из мертвых не упоминается в Торе, и [тот, кто говорит, что] Тора не с небес, и эпикорос[105]

. Р. Акива говорит: «Также и тот, кто читает еретические книги, или заклинающий рану».

Некоторые раввины во II веке упоминают и другие поступки, заслуживающие того же наказания свыше, из чего следует, что установление границ допустимого поведения представляло для них немалый интерес. Возможно, однако, что это было скорее отвлеченное упражнение, чем способ борьбы с реальной угрозой ереси:

Они добавили к перечню [не имеющих доли в мире грядущем] того, кто ломает ярмо, нарушает Завет, неверно истолковывает Тору, произносит Божественное имя так, как оно пишется… Р. Акива говорит: «Тот, кто распевает Песнь Песней в пиршественном зале и превращает ее в нечто вроде любовной песни — нет у него доли в мире грядущем» [30].

Столь же академический характер носят ранние споры раввинов о самаритянах, которые рассматривались то как евреи (например, когда речь шла о том, можно ли их учитывать в группе из трех человек для произнесения благословения после еды), то как язычники, так что р. Элиэзер настрого запрещает есть самаритянский хлеб: «Кто ест хлеб самаритянина, тот словно бы ел свинину». Раввины иногда устраняли такое противоречие, просто-напросто объявляя, что самаритян следует считать язычниками (так, согласно Вавилонскому Талмуду, поступили раввины III века в Палестине). При этом раввины почти не выказывают осведомленности о существовании довольно мощной самаритянской общины в Палестине IV–VI века (нам о ней известно по дошедшим до наших дней сведениям о борьбе самаритян против Рима) — во всяком случае, она им неинтересна [31].