История христианской церкви в XIX веке. Том 1. Инославный христианский Запад

Но для привлечения паломников прибегали также и к разного рода удовольствиям и увеселениям. Так, в июне 1825 года, по поводу коронации Карла X в Реймсе, устроены были большие празднества. Французский посланник, герцог Лаваль, устроил на вилле Медичи блестящий праздник, для которого знаменитый египтолог Шамполлион устроил в египетском стиле обелиск, и на нем Карл X был прославляем в иероглифах.

Нечего уже и говорить о многочисленности разных церковных процессий и торжеств. Члены витербоского братства Саккони, в белых одеждах, безмолвно и тихо проходили по улицам Рима с закутанными головами, и пред ними несли мертвую голову и кости. Как римляне, так и многие иностранцы с удивлением смотрели на этих строгих, принадлежавших к богатым и знатным семействам монахов, которые по обету никогда не говорят ни слова и перед трапезой частью бичуют себя, частью слушают проповедь. Одно только мало гармонировало с их, по-видимому, столь великим благочестием, что в этом самом году суровые саккони из Витербо жили не у своих римских собратьев по ордену, а у так называемых стигматиков, потому что они разошлись с первыми по вопросу, кому из них идти впереди в общей процессии, братьям ли из Рима, или братьям из Витербо. В тот же день видели большую процессию из 5.000 женщин, и так как они не наложили на себя обета молчания, то где только проходили, раздавался неугомонный, далеко не благочестивый говор. Всеми этими процессиями заправляли иезуиты, которые приобретали все больше и больше влияния на дела римской церкви.

Во время юбилейного года не было недостатка и в ублажениях (beatificationes), и римский календарь обогатился несколькими новыми «блаженными». Как при канонизации, так и при ублажении, дело ведется с большою предосторожностью, причем достоинство кандидатов заранее подвергается строжайшему исследованию. Акты по делу какого-нибудь святого иногда заполняют 4.000 страниц и стоят более 50.000 рублей марок. «Любезное дитя, – сказала одна бедная женщина при канонизации своему сыну, – будь, чем ты хочешь, но только не святым; это стоит слитком дорого». Издержки по ублажению бывают меньше, но также иногда доходят до 40.000 рублей. Необходимым условием для «ублажения» служит наличность трех чудес, достоверность которых рассматривается на особом суде с участием двух адвокатов, из коих один называется адвокатом диавола, а другой – адвокатом неба, и кроме того судей и свидетелей. Адвокат неба начинает «процесс» похвальною речью о добродетельной жизни подлежащего ублажению и доказывает действительность совершенных им чудес, причем выступают и добросовестные свидетели, которые также делают показания в пользу кандидата на блаженство. После них выступает адвокат диавола и делает свои возражения, иногда столь серьезные, что по-видимому подрывается самое право данного лица на ублажение. Адвокат неба защищает его, после чего адвокат диавола вновь нападает, и процесс продолжается дотоле, пока судьи не произнесут своего «admittitur» (допускается). Папе затем представляется к подписи булла о блаженстве, три чуда изображаются в соборе св. Петра, выставляются напоказ всем, после чего совершается торжественное богослужение, за которым имя блаженного первые упоминается в ектении «Oremus». В Духов день 1825 года в сан блаженных возведен был францисканец Юлиан¹⁸. Позже были причислены к сонму блаженных известный иезуит Родригец и Ипполит Галантини.

Юбилейный год закончился 24 декабря 1825 года. В этот день в Ватикан опять собрались кардиналы и прелаты, и во главе с папой двинулись с зажженными свечами через площадь Петра к преддверию собора св Петра, где для Льва XII устроен был великолепный трон. Затем процессия вступила в церковь, вышла из нее чрез «благодатную дверь». Когда все вышли, папа благословил приготовленные уже к замуравлению дверей камни и известку, с молитвой собственноручно положив первый камень. Некоторые из высших сановников церковного государства также положили по камню, и затем отверстие затянуто было ковром. Наконец все свечи были потушены, и над собравшимся народом раздалось могучее Те Deum. Папа после всех этих торжеств чувствовал себя столь утомленным, что совершение Рождественской мессы поручил другому лицу, хотя все-таки появился на балконе церкви и преподал благословение ожидавшим его массам народа.