История Консульства и Империи. Книга II. Империя. Том 2

Задетый этими упреками, Жозеф поручил генералу Ренье атаковать в Шиле и Реджо англичан, столь оскорблявших взор Наполеона. Англичане всё еще сопротивлялись, чем Наполеон был весьма разгневан. Но поскольку его гнев из-за мягкотелости брата ничего не менял в положении вещей, решили изменить план экспедиции: невозможно было завладеть проливом, пока французам не принадлежал берег Калабрии. Адмиралу Гантому было приказано вначале отправляться на Корфу, чтобы доставить туда военные припасы, а затем уже вернуться в пролив, подойти к Реджо, который вероятно будет захвачен ко времени его появления, взять там на борт 12 тысяч человек и перевезти их по проливу к югу от Капо Ферро. Еще одной причиной для подобных действий стало и время года: плавая по проливу, адмирал находил убежище от буйных ветров, дующих зимой с северо-запада и делающих опасным приближение к северному берегу Сицилии.

Получив эти распоряжения, адмирал Гантом пребывал в готовности выдвинуться при первом появлении одной из дивизий, ожидаемых из Картахены, Кадиса или Рошфора. Адмирал Розили также был весьма расположен выйти из Кадиса, где его удерживали уже более двух лет. Но сделать это ему было труднее, чем кому бы то ни было, – по причине близости Гибралтара. Море между берегом Испании и берегом Африки было усеяно мелкими сторожевыми судами английского флота, который держался в открытом море, дабы соблазнить адмирала Розили выйти из порта. Едва французы поднимали паруса, как тотчас появлялась вся армия неприятеля. Адмирал Розили с шестью кораблями и двумя-тремя фрегатами не мог бросить вызов пятнадцати кораблям и множеству фрегатов неприятеля, не подвергнув себя риску нового разгрома. Поэтому, хоть он и получил приказ выйти в море в сентябре 1807 года, ему не удавалось его исполнить и в феврале 1808-го.

Контр-адмирал Альман, храбрейший морской офицер Франции и мореплаватель, был столь же плотно заблокирован в Рошфоре. Но если бы ему, с его превосходными экипажами и отличными кораблями, удалось бы выйти в открытый океан в результате отважной вылазки, он имел немало шансов ускользнуть от англичан. Благоприятствуемый непогодой, Альман поднял паруса 17 января 1808 года, вышел в море, оставшись незамеченным, углубился в Гасконский залив, благополучно обогнул мыс Ортегаль, обошел вокруг всей Испании, оказался ввиду сближения берегов Европы и Африки и темной ночью при ужасном западном ветре смело устремился в пролив. Говорят, что удача покровительствует храбрецам; по крайней мере, на этот раз она так и поступила, и через несколько часов адмирал Альман со всей своей дивизией оказался на просторах Средиземного моря. Третьего февраля он показался в виду Тулона и дал сигнал к отплытию адмиралу Гантому, чтобы совместно с ним двинуться к цели, намеченной Наполеоном. Радость доблестного моряка из-за того, что он столь счастливо совершил опасный переход, была безмерной.

Адмирал Гантом имел приказ отплыть при первом же присоединении, которое увеличит его силы. Присоединив к пяти кораблям Тулона пять кораблей Рошфора, он мог ничего не опасаться в Средиземном море. С двумя превосходными помощниками, контр-адмиралами Альманом и Космао, он располагал двумя трехдечными кораблями, одним 80-пушечником, семью 74-пушечниками, двумя фрегатами, двумя корветами и двумя большими флейтами[10]

– в целом шестнадцатью судами. Погрузив на все суда огромные запасы, которые ему предстояло доставить на Корфу, Гантом поднял якорь 10 февраля, взяв курс на Ионические острова, откуда должен был затем вернуться в Сицилийский пролив, чтобы перевезти французскую армию из Реджо в Катанию. Итак, 19 февраля он поднял паруса и вышел в море, не заметив ни одного неприятельского судна.

В то время как начиналось это долгое двухмесячное плавание, события в Испании следовали своим печальным ходом. Письма Наполеона в ответ на предложение о браке и обнародовании договора Фонтенбло, написанные 10 января и отправленные 20-го, прибыли только 27–28 января и были вручены 1 февраля. Они оказались не таковы, чтобы успокоить испанский двор. К довершению несчастья заканчивался и процесс Эскориала, с чрезвычайным шумом и к полному смятению его зачинщиков.