История Консульства и Империи. Том II. Книга 2

Расположенная в некотором удалении от Мадрида Сеговия хоть и находилась в нескольких лье от третьей дивизии генерала Дюпона, стоявшей лагерем в Эскориале, также восстала. В этом городе имелось артиллерийское училище, оно присоединилось к народу, город забаррикадировали. Тому же примеру последовал Сьюдад-Родриго, где убили губернатора, потому что он недостаточно быстро примкнул к восставшим. Мадрид дрогнул при этих известиях, но присутствие корпуса маршала Моисея, Императорской гвардии, всей армейской кавалерии и, наконец, корпуса Дюпона в Эскориале, Аранхуэсе и Толедо не позволяли ему показать его чувства. Впрочем, столица считала, что уже уплатила свой патриотический долг 2 мая и теперь ждала, когда провинции вызволят ее из оков. Восставший несколькими днями ранее Толедо был быстро разгромлен и тоже ждал освобождения, с нескрываемым удовлетворением наблюдая за всеобщим порывом патриотического возмущения. Ла-Манча разделяла это чувство и доказывала его, давая прибежище армейским дезертирам, которые находили там кров, пищу и всевозможную помощь для ухода в отдаленные провинции, где стояли соединения испанских войск.

Богатая и могучая Андалусия, которая полагалась на свою силу и удаленность от Пиренеев и после оккупации Мадрида стремилась стать новым центром монархии, одной из первых ощутила удар, нанесенный достоинству испанской нации. Она не ждала, как некоторые другие провинции, Дня святого Фердинанда. Ей хватило известия об отречениях, и вечером 26 мая она восстала. В Севилье толпа ринулась в артиллерийский склад Маэ-странца, захватила его и завладела всем его содержимым. В один миг население Севильи вооружилось и разбежалось в упоении по улицам города. Городские власти покинули мэрию и перебрались в военный госпиталь. Народ захватил опустевшую мэрию, учредил в ней повстанческую хунту, как это происходило тогда по всей Испании. Исполненная андалусской гордости, эта хунта без колебаний провозгласила себя Верховной хунтой

Испании и Индий, не скрывая притязания править всей Испанией, пока Кастилия оккупирована французами. Все эти события происходили при неописуемом энтузиазме населения. Хунта декретировала объявление войны Франции и призыв в народное ополчение всех мужчин 16—45 лет, отправила комиссаров во все города Андалусии, чтобы поднять в них восстания и подчинить себе. Комиссары отправились в Бадахос, Кордову, Хаэн, Гренаду, Кадис и в лагерь Сан-Роке. Объявив войну Франции, хунта пригрозила сложить оружие лишь после возвращения в Испанию Фердинанда VII и обещала созвать после войны Кортесы королевства для осуществления реформ, ибо новые повстанцы понимали необходимость противопоставить Байоннской конституции хотя бы обещание улучшений.

Все взоры обращались к Кадису, ибо там находился капитан-генерал Солано, соединявший в своем лице управление провинцией с командованием многочисленными войсками всего юга Испании. К нему отправили комиссара с призывом перейти на сторону повстанцев, послав еще одного к генералу Кастаньосу, командующему лагерем Сан-Роке. Посланный в Кадис граф де Теба со всей повстанческой спесью потребовал от генерала, человека вспыльчивого, надменного, чтимого армией и любимого населением, присоединиться к восстанию. Как все образованные военные, тот был убежден в могуществе Франции и считал поддержку повстанцев великой неосторожностью. Генерал Солано созвал собрание генералов, чтобы выслушать предложения Севильи. Собрание объявило восстание неблагоразумным, но постановило, однако, провести набор добровольцев, сдавшись, таким образом, из чистой почтительности, народным пожеланиям.

На следующий день чернь возымела новое желание: тотчас начать войну против Франции, расстреляв эскадру адмирала Розили. Толпа упивалась мыслью об этой легкой и совершенно бессмысленной победе над союзным флотом, к великой выгоде флота английского. Однако не так-то просто было уничтожить корабли, снаряженные храбрецами и под командованием храбрепов, несчастных героев Трафальгара. К тому же французские суда стояли вперемешку с испанскими, и последние могли легко загореться от первых. На эту опасность и указывали разумные люди из армии и флота. Они добавляли, что на Севере находится дивизия маркиза Л а Романы, которой придется поплатиться за варварство в отношении французских моряков. Однако голос разума и человечности не имел шансов быть услышанным в ту минуту.