История Консульства и Империи. Том II. Книга 2

Мюрат, удалившийся из армии и ставший королем Неаполя, где он пытался угодить всем классам, невольно дал повод к слухам, переданным полицией в Шёнбрунн. Поговаривали, будто в предвидении катастрофы на Дунае, которая могла загубить особу или удачу императора, Фуше и Талейран, обратив взор к Мюрату, готовили эстафеты на дороге в Италию для скорейшей доставки его из Неаполя в Париж. Впрочем, причиной слухов было, скорее всего, честолюбие не самого Мюрата, а его жены. Жерома Наполеон встретил снисходительно, хотя принесение дел в жертву удовольствиям и было в его глазах величайшей виной. Он вел себя более сурово с Луи, чья мрачная независимость и преданность интересам голландцев стала подлинным предательством по отношению к Франции. Что до Мюрата, которого Наполеон не видел так долго и имя которого, не сходя с уст интриганов, порой задевало его слух, то он выразил ему свое неудовольствие, но скорее не самому Мюрату, а его жене.

Прибыла не только вся семья Наполеона. В Париж просились и короли-союзники, каждый из которых стремился что-то выгадать или за что-то поблагодарить. То были король Саксонский, король и королева Баварские и король Вюртембергский. Император отвечал на их просьбы самым любезным образом, и всё предвещало самое блистательное собрание венценосных особ в Париже в конце осени. А пока в Фонтенбло следовали, одно за другим, чудесные празднества. Спектакли, балы и охоты беспрерывно сменяли друг друга. Наполеон проводил целые часы в верховых поездках и приказывал писать об этом в газетах, потому что во время последней кампании в его здоровье усомнились так же, как и в его удаче. Пожелав держать при себе в Шёнбрунне врача Корвиза-ра (как для того, чтобы услаждать себя на досуге беседами с ним, так и для консультаций по поводу глухих болей, предвестников болезни, от которой он умер двенадцать лет спустя), Наполеон дал повод к пустым разговорам об ухудшении здоровья. Чтобы развеять эти слухи, он носился целями днями, похваляясь еще немалой силой и желая, чтобы в нее поверили все.

Внешность его переменилась. Он располнел, что, впрочем, не испортило его прекрасного лица, и превратился из молчуна в неутомимого говоруна, которому одни внимали из восхищения, а другие — из послушания, словом, его всемогущая натура полностью расцвела. Наконец, среди усердных гостей двора Наполеон отличил одну или двух женщин и не стеснялся выказывать свои предпочтения, несмотря на приступы ревности императрицы. Жозефину он более не щадил и даже привод™ в отчаяние своим образом жизни, будто хотел подготовить ее к расставанию ™и самому почерпнуть в семейных размолвках недостающей ему для разрыва смелости. Такова была его жизнь после возвращения с Австрийской войны.

Впрочем, не оставляя трудов и среди удовольствий, Наполеон отдавал приказания о множестве предметов даже из Фонтенбло. Он требовал ускорить организацию, сбор и передвижение назначавшихся для Испании войск, которые состояли, как мы знаем, из корпуса генерала Жюно, разбросанного от Аугсбурга до Дрездена, корпуса Бессьера, занятого отвоеванием Валхерена, резервов, подготовленных в центре и на западе Империи, временных драгун и молодых гвардейских полков. Поскольку англичане в конце концов полностью оставили устья Шельды, взорвав резервуары и укрепления Флиссингена, Наполеон направ™ линейные войска этого корпуса на юг и распуст™ национальных гвардейцев, кроме нескольких батальонов, заключавших небольшое число людей, которые приобрели вкус к военной службе. Он приказал также продолжать, по мере выплаты контрибуций, вывод войск из Австрии. Желая покончить с делами на континенте, он вел переговоры с Баварией об усмирении Тироля и разделе территорий Зальцбурга, Байройта и проч., с Вестфалией — об уступке Ганновера, с Саксонией — о дарении Галиции. У одних он требовал наделов для своих генералов, у других — средства для содержания армий, и пытался окончательно уладить все дела и доставить континенту вид мира и стаб™ьности.

Серьезные трудности возникли у Наполеона только с братом Луи. Он был в высшей степени раздражен поблажками Луи контрабанде и в наказание требовал отдать ему территорию между Шельдой и Рейном, от Антверпена до Бреды, надеясь таким образом пресечь незаконную торговлю. Он угрожал даже забрать всю Голландию, если злоупотребления не прекратятся.