История Консульства и Империи. Том II. Книга 2

Наконец, Наполеон занялся церковными делами и задумал новое их устройство, которое должно было поместить главу Церкви в положение константинопольских патриархов при восточных императорах. Он приказал обращаться с папой со всевозможным почтением и послал к нему, как мы сказали, своего камергера Сальматориса с многочисленными слугами. Однако папа отказывался вмешиваться в церковные дела, пока ему не вернут Совет кардиналов и государственного секретаря по его выбору. Наполеона не волновали эти трудности, он надеялся покончить с ними, как только лично встретиться с папой. Он намеревался привезти его в Фонтенбло, повлиять на него мягким обращением и обаянием ума и вынудить принять великолепное учреждение в Сен-Дени, где суверенный понтифик будет окружен таким же блеском, как в самом Риме. Убежденный, что силой можно добиться всего, Наполеон полагал, что после некоторого сопротивления папа сдастся; что кардиналы, привезенные в Париж вслед за понтификом и великолепно встреченные, в конце концов также предпочтут преследованиям богатство и уважение, а римляне, которым он предназначал самый блистательный после его собственного двор (позднее мы скажем, какой), охотно обойдутся без понтифика и церковного правления; что католикам Франции польстит пребывание папы в их стране; что католики Европы, принужденные к множеству иных жертв, покорятся его пребыванию во Франции; и что с застарелыми католическими привычками, самыми древними и укоренившимися в европейском населении, окажется так же легко покончить, как с границами, которые он менял по своей прихоти, вписывая новую статью договора кончиком своего меча на следующий день после победы. Желая, по обыкновению, немедленного осуществления своих замыслов, Наполеон повторил приказ перевезти в Париж находившихся в Риме церковников, а кроме того, приказал погрузить в сто карет и отправить в Париж драгоценные архивы римского двора.

В то время как Наполеон, перемежая серьезные занятия с развлечениями, а обдуманные решения — с иллюзиями слепой политики, отдыхал в прекрасной резиденции Фонтенбло от тягот и опасностей войны, в Париж прибыли государи-союзники. Король и королева Баварии, король Саксонии и король Вюртемберга присоединились к королям и королевам Голландии, Вестфалии и Неаполя. Наполеон 14 ноября возвратился в Париж, где не появлялся со времени своего отъезда в армию. Ко всему блеску беспримерного съезда коронованных особ добавились празднества в честь мира.

И среди этих празднеств Наполеон принял, наконец, великое решение, столь дорого обошедшееся его сердцу, столь льстившее его гордости и столь мало послужившее его могуществу, то есть решение о разводе и заключении нового брака. Сцены ревности, становившиеся всё более бурными по мере того, как несчастная Жозефина догадывалась, что скрывают от нее нечто более серьезное, чем неверность, раздражали Наполеона, не сообщая ему, однако, силы порвать с ней. Он отправил в Милан курьера с приказом принцу Евгению без промедления приехать в Париж и удерживал в столице королеву Гортензию, дабы в трудную минуту окружить Жозефину детьми и тем самым подготовить, как он полагал, самое сладостное утешение. Сообщив о своем окончательном решении Камбасересу и Шампаньи, он потребовал от каждого из них содействия исполнению. С великим канцлером он обсудил процедуру развода, выказав желание облечь этот акт в самые мягкие и почетные для Жозефины формы. Наполеон не хотел ничего подобного отрешению, допуская лишь простое расторжение супружеских уз в результате взаимного согласия, основанного на интересах Империи. Было решено, что Камбасерес выслушает волеизъявления обоих супругов на семейном совете, после чего Сенат выпустит сенатус-консульт, в котором торжественно объявит о расторжении гражданских супружеских уз и в то же время великолепно обеспечит будущность Жозефины. Наполеон решил, что она получит дворец в Париже, королевскую резиденцию за городом, три миллиона дохода и статус первой принцессы после будущей царствующей императрицы.

За этими приготовлениями Наполеон забыл о духовных узах, которые также требовалось расторгнуть, чтобы развод стал окончательным. Казалось, он не придавал им большого значения, полагая, что кардинал Феш и Жозефина сохранили в тайне религиозное освящение брака, совершенное накануне коронации. Но кардинал Феш сказал о нем Камбасересу, и тот дал Наполеону почувствовать, что иностранные дворы, с которыми он подумает соединиться, могут придать религиозному вопросу значение, какого не придает он сам, и потому следует обеспокоиться расторжением не только гражданских, но и духовных уз. Договорились, что как только отпадет необходимость сохранять тайну, великий канцлер соберет совет епископов, дабы изыскать средство расторгнуть духовные узы, не прибегая к папе, от которого при нынешних отношениях Империи с Римом нечего было ожидать.