История Консульства и Империи. Том IV. Книга 1

что Гамбург был главной причиной прекращения переговоров в Праге и Наполеон готов был скорее погибнуть, чем от него отказаться, что Гамбург служил опорой гарнизонам Одера и Данцига и связующим звеном с Данией, а значит, решение о его оставлении могло исходить только от главы государства. Все эти соображения никак не могли внушить ему мысли о выводе войск. Вдобавок, от подобной мысли его отвращали два решающих довода. Даву располагал в Гамбурге всеми средствами для долгого сопротивления и вскоре это доказал. А во-вторых, даже если бы он чувствовал необходимость вернуться во Францию во главе отделенных от нее гарнизонов, то не мог подняться в верховья Эльбы к Торгау и Дрездену, ибо отправился бы в тупик без возможного пути к отступлению: между Дрезденом и Майнцем находились все войска коалиции. И потому Даву мог только ожидать на своей позиции, когда к нему подойдут гарнизоны Дрездена, Торгау и Магдебурга, чтобы вернуться во Францию через Вестфалию и Везель.

Эти размышления показывают, что только в Дрездене могло родиться решение воссоединить соседние гарнизоны, сформировать армию и вернуться во Францию. Всё, в самом деле, должно было склонить к такому решению маршала Сен-Сира, командующего в Дрездене. Прежде всего, Дрезден не являлся крепостью, в которой можно было продержаться; это была военная позиция, которую можно было сохранять лишь несколько дней, она теряла всякое значение после отбытия Великой армии, ничего не прикрывала и не содержала продовольственных ресурсов. Сен-Сир довольно быстро заметил исчезновение основных сил неприятеля, располагавшихся вокруг Дрездена. Несколько дней спустя, не получая никаких известий и видя, что ничего не происходит, он начал беспокоиться; беспокоилось и его окружение, задаваясь вопросом, что сталось с Великой армией. Оставаться заключенными в этой тюрьме, при недостатке продовольствия и боеприпасов, среди спокойного, но недоброжелательного населения, тяготившегося присутствием французов, не хотелось никому. Мысль об уходе возникала поминутно, ибо все понимали, что в Дрездене делать нечего, разве что погибнуть.

Поскольку мысль об уходе завладела всеми, Сен-Сир созвал военный совет, состоявший из Мутона, Дюронеля, Матье-Дюма и еще нескольких человек. С замечательной прозорливостью Мутон заметил, что можно предпринять только одно: отступить на Торгау и найти там многочисленный гарнизон, продовольствие и открытую дорогу на Магдебург. Другие генералы были напуганы ответственностью за решение об отступлении, и сказали, что еще не настало время считать себя покинутыми и принимать столь категорическое решение. И правда, 21 октября сомнения еще были дозволительны, поскольку вывод войск из Лейпцига состоялся только 19-го. Между тем нескрываемая радость саксонцев и сообщения неприятеля, которому было выгодно лишить французов надежды, вскоре дали знать о Лейпцигской катастрофе и вынужденном отступлении Наполеона на Рейн. И тогда стало очевидно, что нужно принимать решение, и принимать его немедленно, прежде чем будут отрезаны все пути.

Маршал Сен-Сир был бесконечно умен, храбр в бою и воистину независим, и однако, в данном случае он представил доказательство, что эти качества не всегда побуждают к великим свершениям. Он не принимал никакого решения, не делал ничего и тратил время в бесплодных колебаниях. Так закончился октябрь и начался ноябрь. Когда миновали две недели, а оцепление блокады стало с каждым часом сжиматься и всякая надежда на помощь исчезла, Сен-Сир принял, наконец, решение, но, к сожалению, половинчатое и самое опасное из всех возможных. Поскольку отступать можно было только на Торгау, он решил отправить к этой крепости по правому берегу Мутона с 14 тысячами человек, а затем, если тому удастся прорваться, отправиться следом за ним с остальной армией. Граф Лобау (Мутон) справедливо заметил, что попытка могла оказаться успешной двумя неделями ранее и с применением сил всего армейского корпуса, но теперь ее успех был весьма сомнителен. Тем не менее он повиновался и 6 ноября вышел из Дрездена. В нескольких лье от Дрездена на правом берегу он натолкнулся на первые неприятельские посты и прорвался сквозь них. Дальше он обнаружил хорошо обороняемую позицию, которую можно было захватить только ценой

обильного кровопролития, хоть она и не представляла непреодолимого препятствия. Однако было заметно, что неприятель ослабляется по фронту и усиливается на крыльях, чтобы зайти французам в тыл и перерезать путь к возвращению в Дрезден. Поскольку половина армейского корпуса осталась в Дрездене, это движение внушало большую тревогу, и Мутон поспешил вернуться в Дрезден, чтобы не оказаться отрезанным от всех, кто там еще оставался.