История Мексиканской революции. Выбор пути. 1917–1928 гг. Том 2

Однако, как и в случае с де ла Уэртой, поддержка – прежде всего со стороны средних и крупных землевладельцев и католических кругов, но и ряда рабочих организаций, – вскружила Флоресу голову. После подавления мятежа он начал реальную предвыборную борьбу против Кальеса. До Обрегона дошли слухи, что губернатор Синалоа едва не примкнул к мятежу: он вел секретные переговоры с командующими войсками в своем штате и Соноре, предлагая им крупные суммы денег. Правда, через четыре дня после начала мятежа Флорес проинформировал Обрегона, что твердо стоит на стороне федерального правительства.

Хотя Флорес постоянно сетовал на проблемы с деньгами, помещики и церковь активно спонсировали его кампанию. Надо, впрочем, отметить, что ни клир, ни латифундисты не питали насчет генерала особых иллюзий. Он был таким же революционером, как и Кальес, однако реакция хотела воспользоваться борьбой внутри «революционной семьи» для ликвидации завоеваний революции.

11 апреля 1924 года в отеле «Франсис» города Гвадалахара, где остановился Флорес, около полуночи взорвалась бомба. Губернатор в сообщении Обрегону расценил инцидент как пропагандистскую акцию самого Флореса, в которой якобы приняли участие амнистированные сторонники де ла Уэрты. Таким образом, Флореса, как ранее и самого де ла Уэрту, исподволь толкали на мятеж.

Видимо, власти испугались растущей поддержки Флореса среди электората: подставной кандидат превратился в реального соперника и сам поверил в это. 16 апреля 1924 года сторонники сообщили генералу, что уже собрали в его поддержку полтора миллиона песо. Флорес уверовал в возможность успеха и 2 мая обратился с манифестом к нации. Весьма ловко эксплуатируя «ахиллесову пяту» Кальеса, которого многие в стране считали слишком радикальным, в своем манифесте Флорес, напротив, обещал «гармонизацию» интересов всех слоев мексиканского общества. В манифесте говорилось как о «процветании мелких земельных собственников», так и «о справедливом завершении восстановления «эхидос» без ущемления справедливых интересов других собственников. Флорес поддерживал и гарантированное Конституцией право на забастовку, и принцип «свободы труда», то есть возможность для предпринимателей нанимать не только членов профсоюза. Он выступал за гарантии для иностранных предпринимателей и в то же время решительно против того, чтобы они пользовались какими-либо привилегиями по сравнению с мексиканцами.[389]

В целом «гармоничная» пргорамма Флореса выгодно диссонировала с показным радикализмом Кальеса (хотя, по сути, взгляды обоих генералов ничем не отличались) и пользовалась популярностью, прежде всего среди городских средних слоев, католиков и земельных собственников, заинтересованных в стабильности и прекращении насильственных революционных экспериментов.

В конце манифеста Флорес высказывался против детальной правительственной программы, которая будет складываться позднее, под влиянием развития ситуации в стране. «Я

поднимаю знамя демократии против всех олигархов, и тех, кто наверху, и тех, кто внизу» (намек на диктаторские замашки КРОМ).

Близкие к правительству СМИ немедленно ополчились на Флореса, обвиняя его в проведении реакционной политики на посту губернатора штата Синалоа. Он якобы саботировал применение в штате положений Конституции 1917 года. Лабористы говорили, что Флореса поддерживают не только помещики, но и предприниматели, а также либеральные конституционалисты.

Флорес, как и Кальес, прибегал к абсолютно новым для Мексики средствам предвыборной борьбы. Если Кальес использовал для агитации радио, то Флорес – аэропланы. На митингах его сторонников активно выступал вышеупомянутый лидер молодых католиков адвокат Рене Капистран Гарса. Многие митинги сопровождались потасовками с кальистами, в которых участвовали активисты КРОМ. В Агуаскальентесе на Флореса напали аграристы, и генералу пришлось вернуться в Мехико под защитой эскорта из армейских частей. Пресса проигнорировала пребывание Флореса в столице – газеты писали лишь о все более явной связи оппозиционного кандидата с недавно разгромленными мятежниками.[390]

У этих сообщений, возможно, были определенные основания, хотя и сам Флорес, и его сторонники утверждали, что не готовят никаких вооруженных выступлений против правительства.[391] Шли переговоры между Союзом сельхозпроизводителей и некоторыми бывшими участниками мятежа. Однако Флорес, скорее всего, в них не участвовал – как и де ла Уэрту, его хотели использовать «в темную». Бывший губернатор Пуэблы и сторонник де ла Уэрты Фройлан Манхаррес писал представителю разгромленных мятежников в США, уже знакомому нам Хосе Мануэлю Альваресу дель Кастильо, чтобы ни он, ни сам де ла Уэрта ни в коем случае не связывались с флористами: «Флоризм – это абсолютная капитуляция, предательство революции, сама реакция, неприкрытая и наглая».