История Мексиканской революции. Выбор пути. 1917–1928 гг. Том 2

Со свойственной ему дотошностью Кальес просил перевести на испанский не только общие рассуждения на каждую из интересовавших его тем, но и все нормативные документы, касающиеся, например, организации кооперативов. Позднее он с энтузиазмом, хотя и с ограниченным успехом, будет внедрять в Мексике немецкий кооперативный опыт. В Гамбурге, городе, связывавшем Германию с внешним миром, Кальес пригласил всех (включая евреев), кто хочет получить землю, приезжать в Мексику. В этом отношении философия Кальеса нисколько не отличалась от взглядов диктатора Диаса, который считал мексиканских крестьян-индейцев отсталой расой, не способной к ведению эффективного сельского хозяйства.

В конце августа 1924 года Кальес в Германии дал интервью советским журналистам (опубликовавшие его 29 августа «Известия» ошибочно назвали генерала кандидатом в президенты). «Во время беседы Кальес неоднократно подчеркивал, что социальная борьба обоих народов во многом аналогична», – сообщали «Известия». Кальес отметил «огромный всеобщий интерес мексиканского народа к народам СССР, тем более что многие вопросы СССР имеют большое значение также и для Мексики». «Мексиканский народ постоянно стремился понять тот колоссальный переворот, который произошел в социальной и экономической жизни СССР».[405]

В заключение интервью Кальес сказал, что не исключает возможности визита СССР уже в ходе своего нынешнего европейского турне.

15 августа 1924 года советский полпред в Берлине Крестинский сообщал Чичерину, что Кальес 19 августа приезжает в Гамбург «и из Гамбурга направится, по всей вероятности, в Москву, так как СССР его чрезвычайно интересует». Целью поездки является «ознакомление с постановкой у нас сельского хозяйства и железнодорожного дела, а также выяснение возможности покупки в России шпал для мексиканских железных дорог». Мексиканский посланник в Берлине уже запросил для Кальеса и его спутников визы. «Визу я, конечно, дал».[406] Крестинский собирался дать в честь Кальеса прием в советском полпредстве, чтобы мексиканский президент почувствовал прекрасное отношение к нему Москвы.

Получив сообщение Крестинского, Чичерин, похоже, сначала даже не поверил в серьезность намерений Кальеса: в те годы в «большевистскую» Москву официальные лица такого уровня не ездили. «Правда ли, что он собирается в Москву? Развивать связи с этим полурабочим левым правительством очень полезно», – писал Чичерин Крестинскому 27 августа 1924 года.[407]

После письма Чичерина Крестинский немедленно посетил Кальеса в санатории в фешенебельном берлинском районе Груневальд, где тот лечился под наблюдением светил немецкой медицины, поскольку у него болела нога после осады Нако. Когда Крестинский официально пригласил Кальеса посетить СССР, тот ответил уклончиво: мол, 15 октября уже надо уезжать из Европы, перед этим необходимо побывать во Франции, а он еще не знает, когда окончится курс лечения.[408] У Крестинского сложилось впечатление, что Кальес ждал более торжественного приглашения, например, официального письма «советского президента» Калинина. Однако полпред продолжал уговаривать: достаточно и десяти дней, чтобы поездом съездить из Берлина в Москву[409]

и обратно, причем три дня можно спокойно провести в СССР. Предлагал Крестинский и такой маршрут: морем до Ленинграда, оттуда в Москву, обратно в Европу по железной дороге. Кальес заинтересовался и послал за картой, но Крестинский со своими сотрудниками, не дожидаясь карты, прямо на столе (беседа проходила в саду санатория) «наскоро начертили план поездки».[410] В конец беседы Кальес сказал: «Я предпочитаю ехать железной дорогой. Если можно из Берлина в Париж через Москву проехать, потратив на дорогу и на осмотр России 15 дней и при этом не особенно устать, то я поеду к вам в гости».[411]

Советские представители заверили Кальеса, что это вполне возможно. Тот, среди прочего, выразил надежду, что со смертью Ленина в СССР ничего не изменилось.

Крестинский охарактеризовал Кальеса как человека с «большим характером, с крестьянским практическим умом». Это «организатор и вождь, хотя, по-видимому, сильно измотавшийся, конечно, несколько провинциальный».[412] В своем письме Чичерину от 1 сентября 1924 года полпред настаивал, чтобы из Москвы Кальесу прислали официальное приглашение, а сам он хотел организовать для избранного мексиканского президента прием в полпредстве.

Чичерин ответил, что, по его мнению и с точки зрения этикета, приглашения за подписью самого Крестинского вполне достаточно.[413] 7 сентября он написал докладную записку в политбюро ЦК и предлагал, с учетом ограниченных протоколом возможностей НКИД, придать приему в честь Кальеса общегосударственный характер. Нарком планировал образовать специальную комиссию по встрече Кальеса и поселить его в Большом Кремлевском дворце, «где когда-то помещался персидский шах».[414] Чичерин справедливо придавал визиту мексиканского президента большое значение – это был бы первый визит главы иностранного государства в СССР.