История Мексиканской революции. Выбор пути. 1917–1928 гг. Том 2

Наиболее быстро де ла Уэрта интегрировал в политическую жизнь страны сапатистов. Лагерь Обрегона, как уже упоминалось, давно находился в контакте с преемником Сапаты Маганьей. К тому же сапатисты сыграли решающую роль в стремительном захвате Мехико Обрегоном. Наконец, ни Кальес, ни де ла Уэрта в принципе не возражали против аграрных взглядов сапатистов. Тем более что эти взгляды (наделение землей крестьянских общин) были зафиксированы в новой Конституции страны.

Въехав в Военное министерство 30 мая 1920 года, уже через два дня Кальес преобразовал Освободительную армию Юга в «Южную дивизию» федеральной армии.[157]

Де ла О и Маганья стали дивизионными генералами. Сапатисты учредили 13 июня 1920 года Национальную аграристскую партию, которая при поддержке правительства образовала свои отделения во многих штатах. Возглавил партию вернувшийся из эмиграции идейный лидер сапатизма Сото-и-Гама. На выборах в Конгресс в августе аграристы завоевали только семь депутатских кресел, однако при содействии де ла Уэрты и Обрегона они получили места во влиятельных парламентских комитетах.

Сапатисты фактически стали определять и аграрную политику на национальном уровне, так как министром сельского хозяйства (сначала временным, а потом постоянным) стал их представитель в США Вильяреаль, тоже вернувшийся на родину после свержения Каррансы. Вильяреаль, в свою очередь, назначил руководителем Департамента по аграрной реформе родственника Сото-и-Гамы Валентина Гаму. А тот назначил своим представителем в Морелосе вернувшегося из Гаваны Амескую (того самого, которому Сапата адресовал свое знаменитое письмо о русской революции).

Лидер аграристов Сото-и-Гама

Вильяреаль быстро претворял в жизнь аграрную программу сапатистов не только в Морелосе, но и в Мексике в целом. Уже 23 июня 1920 года был принят закон о необрабатываемых землях, который облегчал их распределение среди нуждающихся крестьян (ранее, как упоминалось, Карранса наложил на подобный закон вето). 28 декабря был одобрен ключевой закон о статусе крестьянских общин – «эхидос».

В Морелосе де ла О стал командующим войсками штата, а Хосе Паррес, возглавлявший медицинскую службу сапатистов, – губернатором. Сапатистами были как руководители местного самоуправления, так и все три депутата от Морелоса в национальном Конгрессе. 18 августа 1920 года губернатор Паррес своим вторым декретом назначил всем родственникам жертв революции государственные пенсии. А уже 4 сентября он приступил к окончательному закреплению аграрной реформы в штате. В пятом по счету декрете губернатора, специально посвященном этой проблеме, содержалась прямая ссылка на заветы Эмилиано Сапаты и «план Айялы», с принятия которого почти десять лет назад и началась революция в Морелосе. Согласно новому декрету любая группа крестьян штата (деревня, рабочие ранчо и даже оставшиеся без крова жители разных деревень) могла обратиться к губернатору с просьбой о выделении ее общине земли или увеличении уже существующего земельного фонда. Паррес обещал решать все вопросы в течение 24 часов, и уже в конце сентября первые деревни получили право пользования своими общинными землями. Формально президент и национальный Конгресс могли вмешаться в распределение земель (вся земля все-таки принадлежала нации), однако на практике этого не происходило.

В целом следует подчеркнуть, что если за пять лет правления Каррансы среди крестьян было распределено 167 963 га земли, то менее чем за год правления де ла Уэрты 128 крестьянских общин получили 165 974 га.[158] Одновременно де ла Уэрта вернул прежним владельцам 44 тысячи га, в том числе 25 тысяч в Соноре. Новый президент поощрял учреждение сельскохозяйственных колоний на распределяемых землях, в которых наделы могли получить бывшие бойцы всевозможных группировок. Ведь предстояло сократить армию с 200 тысяч до 50 тысяч человек, а бывший солдат без источника дохода становился потенциальным мятежником. Сельскохозяйственные колонии носили полувоенный характер: с ведома военного министра Кальеса колонистам оставили оружие, и они должны были при первом сигнале правительства выступить на его защиту. Таким образом, создавался противовес регулярной армии, своего рода иррегулярные революционные части, которым было за что любить революцию.

Можно констатировать, что Освободительная армия Юга одержала в 1920 году полную победу, уже в который раз восстав из пепла, словно птица Феникс. Теперь аграрная политика сапатистов претворялась в жизнь по всей стране.

С Вильей ситуация была не столь однозначной. И Обрегон, и Кальес ненавидели его, считая обычным бандитом. Поэтому первоначально новый режим в Мексике даже решил активизировать борьбу против неуловимого партизанского вожака. Награду за голову Вильи повысили до 100 тысяч песо, а командующим войсками в Чиуауа остался один из самых толковых генералов правительственной армии Амаро.[159] Вероятно, большую, если не ключевую роль в такой линии играли опасения Обрегона, что примирение с Вильей может дать США повод не признавать смену власти в Мехико.